Содержание
Подготовка экспедиций
Шлюпы и их снаряжение
Начальник экспедиции Беллинсгаузен
От Кронштадта до Южного полярного круга
Австралия
Снова на юг
В смертельной опасности
Берег
В 1819 г. — русское правительство снарядило две экспедиции: одну в Северный Ледовитый океан, другую в Южный — в Антарктику. Четыре корабля военного флота отправились в полярные области для научных изысканий и «обретения» (открытия) новых земель.
Подготовка экспедиций
Корабли «Открытие» и «Благонамеренный;» должны были идти на север, а «Восток» и «Мирный» на юг. Начальником южной экспедиции был назначен капитан Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен. Он прибыл в Петербург из Севастополя 23 мая 1819 г. Времени для подготовки к экспедиции оставалось очень мало. Надо было проверить и принять инвентарь, продукты и снаряжение, а главное — подобрать спутников.
Плавание предстояло чрезвычайно трудное, и от личного состава зависело все — и успех экспедиции, и жизнь самих людей. Командиром «Мирного» был назначен лейтенант Михаил Петрович Лазарев.
Среди морских офицеров нашлось много желающих принять участие в экспедиции, и отбор был строг и серьезен. Команда подбиралась из знающих, опытных, отважных моряков.
В плавание отправлялись два врача, профессор астроном Симанов и академик живописец Михайлов. На шлюпе «Восток» шло 117, на «Мирном» — 72, а всего 189 человек вместе с командирами. В Копенгагене должны были присоединиться к экспедиции еще два натуралиста.
Перед отправлением Беллинсгаузен получил инструкции о главной цели экспедиции, «состоящей в открытиях в возможной близости Антарктического полюса», о планах научных работ, правилах личной гигиены экипажа, питания и одежды участников экспедиции и т. д.
Инструкции требовали, чтобы «во время пребывания у просвещенных, равно и у диких народов снискивали любовь и уважение, сколь можно дружелюбнее обходились с дикими народами и без самой крайности не употребляли огнестрельного оружия».
Шлюпы и их снаряжение
4 июля 1819 г. шлюпы вышли из Кронштадта. Множество народа провожало корабли. В наше время огромных судов, мощных ледоколов трудно даже представить себе корабли, направившиеся в эту чрезвычайно опасную экспедицию.
В самом слове «шлюпы» есть что-то беспомощное. Достаточно представить себе их размеры. «Восток» был около 40 м длины и 10 м ширины, а «Мирный» еще меньше. Шлюпы были совершенно не приспособлены к плаванию во льдах.
«Восток» был построен из сырого леса и не имел специальных креплений. Лазарев, до прибытия в Петербург Беллинсгаузена, осмотрев шлюп, тщетно добивался, чтобы на нем были произведены существенные переделки.
Шлюп «Мирный» был крепче «Востока», но он постоянно отставал от «Востока», так как тот был быстроходнее, — это не только тормозило работу экспедиции, но нередко грозило гибелью обоим кораблям.
Видео: Пропавшие корабли и Летучий Голландец.
Уже в самом начале плавания Беллинсгаузен отметил: «Не следовало бы их употреблять вместе, и тем более при столь важном предназначении к многотрудному плаванию».
Зато снаряжение экспедиции было прекрасное. Для всей команды заготовили достаточное количество хорошей одежды, белья, обуви. Взяли много живой птицы, мелкого скота (свиней и овец).
Навигационные и научные приборы и инструменты заблаговременно проверили и исправили, купили в Англии недостающие, плохие заменили новыми. В Англии же приобрели много книг, особенно научных.
На шлюпах находилось значительное количество товаров для обмена и подарков жителям островов, с которыми надеялись завязать дружеские отношения.
Начальник экспедиции Беллинсгаузен
Едва ли русское правительство могло сделать лучший выбор, назначив начальником экспедиции Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена. Беллинсгаузен был одним из образованнейших людей своего времени.
Прекрасный, опытный моряк, участвовавший в кругосветном плавании Крузенштерна, он с особым увлечением занимался проваркой и составлением морских карт. Им составлена первая точная карта восточных берегов Черного моря. Обладая мужеством и отвагой, свойственной русскому моряку, Фаддей Фаддеевич был исключительно гуманным человеком.
125 лет тому назад, во всех странах кораблях и в армии царила жестокая дисциплина. Приняв начальствование Беллинсгаузен немедленно отменил на шлюпах телесные наказания. На первое место он ставил заботу о людях, об их физическом и моральном благополучии.
Его дневник — яркое свидетельство этой заботы. По его приказанию помещениях команды всегда поддерживалась здоровая температура и чистота. Пищу на шлюпах, вся команда получала питательную и вкусную. При этом Беллинсгаузен во всех портах, где останавливались корабли, закупал овощи и фрукты — «противоцынготные» продукты, хотя о витаминах те времена и понятия не имели. Заготовляли лимонный сок. Собирали и засаливали дикую капусту.
В первый год только два человека из команды заболело цынгой и помощник Беллинсгаузена Завадовский — воспалением легких. Все они поправились на отдыхе в теплом климате. Погибло, за три года, только двое от несчастных случаев.
Вся остальная команда пребывала все три года в добром здравии и веселом расположении духа, несмотря на трудности и опасности, на плохо построенных, неприспособленных кораблях (совершенно исключительное по тому времени явление. У Кука время плавания во льдах болели все).
Исключительную заботу о людях проявлял и Лазарев на «Мирном». Имя Лазарева, в истории русского военного флота, занимает почетное место. Он участвовал во многих морских битвах. В сражении при Наварине был командиром «Азова». С 1833 г. до конца своей жизни командовал Черноморским флотом. За свои исследовательские работы Лазарев был избран почетным членом многих научных обществ.
От Кронштадта до Южного полярного круга
По инструкции шлюпы должны были зайти Копенгаген и Лондон. В Копенгагене Беллинсгаузена ожидало неприятное известие — немецкие натуралисты отказались ехать, «ибо им дано было мало времени для заготовления всего нужного к сему предприятию».
«Я, как военный, думаю, что ученому довольно привезти с собою одну свою ученую голову, книг же в Копенгагене у книгопродавцев во всех родах множество; ежели бы некоторых недостало, в таком случае все книжные лавки в Лондоне были к их услугам», — пишет Беллинсгаузен.
Конечно, немецкие ученые струсили — слишком опасное было предприятие. Беллинсгаузен просит русского посланника спешно подыскать натуралиста, так как без него трудно выполнить широкий план научной работы. Но это, не удается.
Беллинсгаузен возмущен – и как начальник экспедиции и как патриот: «Мы лишились надежды делать обретения до естественной истории; нам осталось утешение набирать по сей части все встречающееся. И по возвращении нашем, предоставить людям знающим, отличить известное от неизвестного.
В продолжение всего путешествия, мы всегда сожалели и теперь сожалеем, что не было позволено идти с нами двум студентам, по части естественной истории, из русских, которые сего желали, а предпочтили им неизвестных иностранцев».
После 7-дневного пребывания Копенгагене, шлюпы направились в Англию и прибыли в Портсмут 29 июля 1819 года. Здесь занимались ремонтом шлюпов, закупкой приборов, инструментов, книг, продовольствия.
26 августа снялись с якоря — время не позволяло медлить. Первые дни плавания проходили прекрасно. Шли без всяких приключений, направляясь к экватору.
18 октября шлюпы пересекли экватор. По старинному обычаю все моряки, впервые переходящие экватор, подвергаются шутливой церемонии. Из участников экспедиции никто кроме Беллинсгаузена до сих пор еще не переезжал экватора.
1 ноября увидали в «мрачности» мыс Томас на бразильском берегу, и 2 ноября оба шлюпа стали на якорь. Бразилия — в те времена португальская колония — не понравилась Беллинсгаузену.
Жители города Сан-Себастьяно «сор и всю нечистоту бросают прямо на улицы, и по вечерам, когда смеркнется, невозможно ходить близ домов, не подвергаясь неприятности быть облитому с верхнего этажа; в городе вообще видна отвратительная неопрятность.
Все вершины холмов заняты монастырями, украшающими наружный вид города. Можно сказать, что едва ли не одни монахи пользуются здесь свежим, здоровым воздухом и наслаждаются приятными видами с высот.
В нашу бытность мы почти ежедневно на улицах в церквах встречали церковные хоры, около коих народ толпится; судя по сему, невольно приезжий иностранец заключает о склонности здешних жителей к праздности».
И не удивительно. За португальцев работали рабы — негры. С отвращением описывает Беллинсгаузен «мерзостные» лавки, в «которых продаются негры». Раздетые, голодные, больные люди должны петь и плясать, «дабы представить себя в лучшем и веселом виде, когда приходят покупщики»: «кто же из них, по мнению продавца, недостаточно весело смотрит, скачет или прыгает, тому он тростью придает живости».
Португальцы, «с малолетства видя ежедневно подобные зрелища, унижающие человечество, так привыкли к оным, что смотрят бесчувственно; сему способствуют большие, от такового торга, выгоды и нужда в работниках для плантаций».
20 дней пробыли шлюпы Бразилии. За это время производились необходимый ремонт и закупка провианта для дальнейшего пути.
От берегов Бразилии шлюпы направились к открытым Куком островам Южная Георгия и Сандвичевым, находящимся в южной части Атлантического океана.
С первых же дней пути юг встретил русских моряков пасмурной погодой, дождем, снегом, градом, шквалами. «Мирный» то и дело теряется. «Восток» вынужден возвращаться назад, искать отстающее судно. На всякий случат капитан «Мирного» получил от Беллинсгаузена подробную инструкцию, как ему поступать, если корабли потеряют друг друга в бурю или туман.
Стали попадаться первые обитатели приполярных и полярных областей — «бурные птицы» (буревестники), альбатросы.
2 декабря у шлюпов появились большие рыбы 15 — 16 футов длины (очевидно косатки). Моряки пробовали стрелять них, ранили одну, но рыба ушла, оставляя кровавый след. На следующий день увидали бурун, думали, неизвестный остров, оказалось… мертвый кит, о который разбивались волны. Стада дельфинов резвились у кораблей.
«Теплота примерно уменьшалась», укрепляли печи, готовились к зиме, хотя в южном полушарии был как раз разгар лета — декабрь соответствует нашему июлю. Появилось «множество самых хохлатых пингвинов, или скакунов» -самых интересных птиц Антарктики.
15 декабря любопытство побудило всех встать весьма рано, в надежде увидать остров Георгия. «В 8 часов утра, — пишет Беллинсгаузен, — когда пасмурность несколько очистилась, мы увидали острова Валлис и Георгия в расстоянии 21 мили. Остроконечные их вершины, скрываемые облаками, конечно, покрыты вечным снегом».
Моряки обошли острова, произвели съемку, тщательно занесли на карту, никем не описанный юго-западный берег Южной Георгии, художник Михайлов сделал зарисовки.
От Южной Георгии пошли островам Сандвича. По пути мореплаватели открыли ряд неизвестных островов, примыкающих к группе Сандвича. Беллинсгаузен назвал их островами маркиза де-Траверсе, а отдельные острова именами своих спутников – Анненкова, Лескова, Завадовского.
Остров Завадовского изумил исследователей: «по приближении рассмотрели на юго-западной стороне жерло, из которого беспрерывно поднимались густые, смрадные пары». Снега на острове было мало, а со стороны вулкана он совсем отсутствовал.
«Берега с юго-запада отвесны и неприступны, и цвет имеют, как и самая гора, темно-красный, иногда желтоватый». Множество пингвинов — все сплошь покрыто ими.
Все вновь открытые острова, а также и Сандвичевы, были обследованы и занесены на карту, причем внесены существенные исправления к записям Кука.
Везде, где можно было, высаживались, собирали образцы почвы, камней, растительности, ловили или стреляли птиц, делали чучела, собирали яйца, набирались богатейшие коллекции.
Плавание среди островов было чрезвычайно опасным. Погода все время стояла бурная с редкими прояснениями. Всегда можно было налететь на подводные камни, и гибель была бы неизбежна.
Погода, мрачность, снег и бури
Новый 1820 год встречали бодро. Все были празднично одеты, пили пунш, грог. А кругом выла буря, обмерзали снасти, лед надо было беспрерывно скалывать. С «Мирного» гости не могли приехать, да и сам «Мирный» затерялся в густом тумане. «Пожелали друг другу счастливо выйти из опасного положения и, окончив предлежащее нам затруднительное плавание в Ледовитом океане, увидеть любезное отечество.
Первый айсберг встретили на 56° ю. ш. С первых дней января кругом льды, похожие на речной, но много толще, слева сплошное ледяное поле. Льды царапают обшивку, сдирают головки гвоздей. Началась упорная, настойчивая борьба со льдами. Шлюпы стремятся идти вдоль сплошных льдов, льды теснят, грозят гибелью.
Шлюпы отступают, отходят к северу, опять поворачивают на восток, чтобы затем снова и снова пробиваться к югу. Погода по большей части бурная, ветры меняются. «Мрачность, пасмурность, снег». Только южный ветер несет светлые промежутки, сухую, ясную погоду, чистый горизонт.
В эти ясные, спокойные дни спускают ялики, ловят пингвинов, стреляют других птиц, набирают лед с айсбергов для пресной воды.
18 января Лазарев первый раз смог приехать на «Восток». Он рассказал, что ударом льдины «Мирному» нанесено серьезное повреждение в подводной части. «Таковой удар, вероятно, устрашит и самых смелых», замечает Беллинсгаузен.
21 января достигли широты 69°2′ на западной долготе 1°11′. «Мы крайне сожалели, что ветер не позволял идти вдоль льда или хотя пo сей параллели на восток, дабы в другом месте достигнуть большей широты».
3 февраля пересекли в третий раз полярный круг, а 5-го на горизонте показался яркий блеск — признак сплошного льда.
6 февраля Беллинсгаузен сообщает Лазареву, что намерен на 60° восточной долготы еще раз попытаться пробиться к югу, а затем повернет на северо-восток к «Аукландским» островам.
Волей-неволей надо поворачивать к северу. Лето идет к концу, на шлюпах осталось мало дров для отопления помещений.
13 февраля видели свет, похожий на зарю. «Подобном явления мы до сего времени не встречали». На следующий день — «ослепительный яркий блеск ото льдов». Пересекли путь Кука. Полстолетия спустя здесь такое же множество льдов, от которых в свое время повернул Кук. Бури и шквалы Антарктики ежедневно грозили гибелью.
«Неведение о льдах, буря, море, изрытое глубокими ямами, величайшие поднимающиеся волны, густая мрачность и таковой же снег, которые скрывали все от глаз наших, в сие время, наступила ночь; бояться было стыдно, а самый твердый человек внутренне повторял: боже, спаси».
Несмотря на постоянную опасность, Беллинсгаузен, пользуясь попутным ветром, ведет корабли к северу по восемь миль в час. Лазарев пробует протестовать, считая это неблагоразумным.
Но Беллинсгаузен, понимая опасность такого хода в неведомом море, среди льдов, стремится избежать худшей участи, грозящей несомненной гибелью, — застрять во льдах и быть раздавленными.
Австралия
Приближалась полярная зима. 29 февраля исполнилось 100 дней по выходе из Рио-де-Жанейро. Они прошли почти сплошь в тяжелой, напряженной борьбе с суровыми стражами Южного полюса — свирепыми ветрами и льдами.
«Я смело — могу сказать, что ни один человек, никогда не решится проникнуть далее меня, а, следовательно, земли, быть может и лежащие южнее достигнутого мною пункта, никогда не будут исследованы.
Густые туманы, снежные бури, сильный холод делают плавание крайне опасным», писал Кук. Все это в полной мере испытали русские моряки. Устали и люди и шлюпы — одним нужен был отдых, другим ремонт.
Выйдя из сплошных льдов, Беллинсгаузен решает разлучиться с «Мирным», чтобы обследовать возможно большее пространство. Встреча шлюпов намечается у острова Компанейского.
Надо заметить, что все время плавания Беллинсгаузен избегал известных путей и шел в неведомых морях своей самостоятельной дорогой. Южное сияние помогает мореплавателям: оно светит каждую ночь от зари до зари.
Но в течение 20 дней бури такие, что «море с воздухом как бы смешалось», паруса все изорваны. Суда несутся среди вздымающихся, как горы волн без парусов, по воле ветра. В промежутках между бурями штиль с дождем и качкой.
22 марта «Восток» пришел на то место, где на картах был помечен Компанейский остров. Однако остров обнаружен не был. «Остров Компанейский предоставляю искать тому, кто счастливее меня в этих поисках», с досадой записывает Беллинсгаузен.
«Обретения испанцев отыскивать весьма затруднительно», пишет Лазарев. Видимо, неточность инструментов и недостаточное образование моряков, наносивших остров на карту, привели к этой досадной погрешности.
25 марта на «Востоке» наконец вздохнули свободно. Тепло. Ясная погода. Сушатся, чистятся. Все веселы, шутят, играют.
29 марта вошли порт Жаксон (Сидней, Австралия).
7 апреля прибыл туда же и «Мирный». Австралия встретила с необычайным уважением и радушием отважных русских мореплавателей, проникших впервые после Кука в Антарктику.
Для стоянки кораблей отвели лучшее место, против самого города, куда обычно не допускались иностранные суда. В честь моряков устраивались непрерывные официальные и частные обеды, балы, вечера, прогулки за город.
«Мы старались проявить благодарность, невзирая, что искреннее гостеприимство много отрывало нас от занятий по службе». А занятий было не мало. Ремонтировали шлюпы, заготовляли дрова для следующего плавания в Антарктике. Вели большую научную работу.
На мысу за городом была поставлена обсерватория, в которой работал Симанов с двумя матросами – помощниками (наблюдения над небом южного полушария, до этого времени, производил только астроном де-Лакаль).
Тут же рядом в палатке устроили остроумно оборудованную русскую баню, в которой «россияне» с удовольствием парились, невзирая на тропическую жару. Мыс, на котором расположились моряки, был назван Мысом русских.
В Австралии, как и везде, велась научная работа не только по астрономии. Собирали коллекции животного и растительного мира, этнографические, внимательно изучали жизнь туземцев в этой английской колонии ссыльных (в те времена Австралия была местом ссылки). В Сиднее пробыли до 7 мая.
Беллинсгаузен, не желая терять даром время, решил до наступления лета поплавать в теплых морях, проверяя географическое положение открытых островов, а главное, надеясь «найти еще неизвестные острова или мели».
Шлюпы направились к островам Тихого океана, пролагая по большей части новые пути. Мореплаватели знакомятся с туземцами, выменивают множество местного оружия, одежды, предметов обихода, щедро раздают и получают подарки.
В Тихом океане открывают группу островов, расположенных цепью, которые Беллинсгаузен назвал «Острова Россиян». На одном из них нашли 4 мальчиков-туземцев. История их появления на острове весьма любопытна. На необитаемый остров занесло бурей пироги двух враждебных племен.
Произошла боевая схватка, затем победители съели побежденных и отплыли, забрав все пироги, а четверо ребят спрятались в зарослях и жили маленькими темнокожими Робинзонами. Увидав европейский корабль, они очень обрадовались, так как знали, что белые не едят людей. Мальчиков привезли на остров где их радушно приняли островитяне.
Во все время плавания в океане, русские моряки тщательно проверяли карты и убедились, что еще три острова нанесены на карты, без всякого к тому основания.
8 сентября возвратились в Сидней. Снова работали на Мысе русских. Работы, по возможности, производились на суше, чтобы люди дышали береговым воздухом и набирались сил «к предстоящим трудностям».
Снова на юг
31 октября суда снялись с якоря под крики «ура» и взаимные салюты. Океан встретил зыбью и дождем. Шлюпы, отойдя от Австралии, напоминали зверинец. Множество птиц выносилось в хорошие дни наверх. Кенгуру, «весьма ручной и чистоплотный», бегал всюду, играл с матросами, ел все, что давали.
1819 — 1820 года, русская экспедиция прошла у Южного полярного круга от Америки до Австралии. Теперь путь ее лежал в Тихом океане от Австралии до Южной Америки, чтоб замкнуть круг. Беллинсгаузен направился не на Оклендские остсрова, как указывала инструкция, а на остров Маккуэри, дабы не идти путем Кука.
С первых же дней плавания путешественники попали в знакомые условия: «мрачность», дождь, град, снег: дули крепкие ветры, хотя широта и время года соответствовали половине мая в северном полушарии. В носовой каюте обнаружилась течь, несмотря на то, что в Австралии обдирали медные листы, всюду проконопатили и снова обшили суда медью. Ремонтировать было негде.
«Не имея средств сему помочь, я имел одно утешение в мысли, что отважность иногда ведет к успехам». Был еще выход — вернуться для ремонта, но это значило потерять год и не выполнить наказа. Об этом Беллинсгаузен и думать не хотел.
17 ноября благополучно прибыли к Маккуэри. Все были уверены, что остров покрыт снегом и льдами, как и Южная Георгия, находящаяся в том же полушарии и на той же широте обследованная в начале антарктического плавания.
«Крайне удивились, найдя, что остров Маквари порос прекрасной зеленью, исключая каменных скал, которые имели печальный темный цвет. В зрительные трубы мы рассмотрели, что взморье всего острова покрыто огромными морскими зверями, называемыми морские слоны, и пингвинами. Морские птицы во множестве летали над берегом». На острове оказались промышленники. Они заготовили звериный жир и ждали смены.
Путешественники обходили остров, делали промеры, наносили их на карту. Вдруг два сильных удара. Опустили лот на 60 саженей и дна не достали. В тот же самый момент почувствовал удар и «Мирный» — это было землетрясение.
На острове росло много дикой капусты — прекрасное средство от цынги. Ее насолили и наделали «пикалей». Было здесь много одичавших собак и кошек, завезенных промышленниками. И к всеобщему изумлению — «на сем полуохладевшем острове видели множество небольших попугаев». Одного купили за бутылку рома. Котиков на острове не оказалось — их всех хищнически истребили.
В смертельной опасности
Отошли в бурную погоду, направились к северу, предполагая, что по направлению к Навой Зеландии могут оказаться еще острова. Но течь давала себя знать. Началось томительное, тяжелое, опасное плавание. Туманы, мокрый снег, бури.
27 ноября прошли 60° ю. ш. — на севере в этой широте Петербург. Идут среди льдов. 2 декабря задул сильный ветер с густым снегом. Невзирая на опасность, на всех парусах спешили выйти из льдов. «Восток» до половины борта погружался в воду.
Начался шторм. Он продолжался двое суток. «К счастью, буря настала тогда, когда мы вышли из льдов, в противном случае ни человеческое благоразумие, ни искусство, ни опытность не спасли бы нас от погибели. Я был весьма доволен, что все пушки спустил на трюм в кубрике, без того шлюп наш неминуемо бы потерпел крушение», — писал начальник экспедиции.
20 декабря во время обеда шлюп закачался, и паруса обветрились. «Все выбежали наверх и увидали величественное, и ужасное зрелище»: с двух сторон высочайшие айсберги. Едва корабль проскочил между ними по узкому проходу, как массы льда рухнули в море с большим треском и шумом.
Вообще туманы разрушали айсберги, и они часто распадались на части около шлюпов. Надо было спешить, чтобы не застрять во льдах. Посему, при малейшей возможности, шли полным ходом, несмотря на чрезвычайную опасность. Недостаток времени награждался отважностью».
В конце декабря небо иногда, на очень короткие промежутки, очищалось и появлялись звезды. Все радовались и спешили звать наверх астронома Симанова. Все чаще и чаще видели на горизонте белое сиянье — блеск сплошных льдов, да слышали в тумане шум и грохот разрушающихся от воды и дождя льдин. Курс непрерывно меняется. Шлюпы стараются всячески перехитрить льды и пробиться к югу.
1 января 1821 год. Мрак, великое волнение, зыбь, дождь, снег, туман. Однако новый год празднуют весело. Хотя веселиться, как будто и не приходится — «мы уже другой новый год проводим весьма неприятно и в большой опасности».
2 января — еще хуже: густой туман, при крепком ветре, что очень редко бывает. Надвигается шторм. Течь дает себя знать, везде сырость, но «Восток» не убавляет парусов — надо быстрей уйти из льдов. 7-го спустили в трюм последние две пушки.
Льды допустили до широты 69°48′. Появляется надежда достигнуть той же широты, до которой дошел Кук, но начальник экспедиции в этом сомневается — на юге виден свет, значит — снова сплошные льды. 27,5 миль шли, не встречали ни одной льдины. Делали 7 — 8 миль в час, стремясь к югу.
Однако 9 января, в час пополудни, подошли к сплошным льдам, предела на юг не было видно, хотя был ясный день и хорошая видимость. Пошли вдоль льдов.
Берег
10 января, небо с севера покрыто облаками, а с юга — чистое, светлое, с ярким белым сиянием. Ветер мешает идти к востоку, льды не пускают на юг, неохотною волей-неволей поворачивают к северу. Ясный день позволяет любоваться фонтанами резвящихся китов.
Вокруг шлюпов много альбатросов, голубых «бурных птиц». А среди них — морские ласточки и эгмонтовы куры. Сердца всех забились радостной надеждой: где-то поблизости должен быть берег. Все напряженно, пристально всматриваются в горизонт. Наконец, в З часа впервые за полтора месяца увидели берег.
«Невозможно выразить словами радости, которая являлась на лицах всех при восклицании: «Берег! Берег!» Вокруг острова не было видно ни плавающей травы, ни ныряющих пингвинов. На другой день, когда небо прояснилось, заметили, что берег скалистый, покрытый снегом и льдом.
На шлюпах под крики «ура» подняли флаги. На «Мирном» сигнализировали начальству экспедиции поздравление «с обретением». Обошли остров кругом, убедились, что это остров, а не часть материка, осмотрели все мысы, сделали подробное описание, определили положение, занесли на карту.
Это была первая земля, открытая за Южным полярным кругом — 68° ю. ш. и 90°46′ з. д. Беллинсгаузен окрестил остров именем «виновника существования России военного флота» — Петра Первого. После долгих поисков убедились, что остров не является частью группы островов.
17 декабря в 11 часов утра снова обнаружили гористый берег, мыс, который «простирающийся к северу, оканчивался высокой горой, которая отделена перешейком от других гор». Не зная, является ли открытая вновь земля островом или частью материка, Беллинсгаузен назвал ее берегом Александра Первого.
«Памятники, воздвигнутые великим людям, изгладятся с лица земли всеистребляющем временем, но остров Петра Первого и берег Александра Первого, памятники, современные миру, останутся вечно неприкосновенны от разрушения», — записал Беллинсгаузен в своем дневнике.
И, действительно, они вечно будут свидетельствовать о том, что «отважные русские мореплаватели во главе с Беллинсгаузеном, первые открыли земли далеко за Южным полярным кругом.
Отсюда взяли курс прямо на Южную Шетландию, об открытии узнали еще в Сиднее. Беллинсгаузен хотел убедиться, верно ли сообщение об открытии материка к югу от Огненной Земли.
Смит открыл Новую Шетландию с севера, Беллинсгаузен направил шлюпы в обход ее с юга, и открыл архипелаг, состоявший из множества мелких островов. Этим островам Беллинсгаузен дал имена, связанные с Отечественной ройной 1812 г. (впоследствии они были переименованы английскими и американскими промышленниками).
На островах Южной Шетландии, моряки собрали богатую научную добычу — образцы мхов, морской травы, камней, много птиц и животных: взяли с собой трех живых котиков и целое стадо пингвинов. К сожалению, довезти их живыми не удалось.
14 недель пробыли они в сыром, и холодном климате. Антарктика хотела по себе оставить долгую память. Шлюпы трепало бурей, волны ходили горами, угрожая их поглотить. Ветер гнал со скоростью 8 — 10 м в час. К счастью помпы были исправности. Только к 5 февраля утихла буря.
Еще З февраля экспедиция замкнула полный круг, пройдя по параллели 360°, «сэкономив» при этом 24 часа, поэтому З февраля продолжалось 48 часов — 2 дня и 2 ночи. По пути пытались проверить положение острова Гранде, открытого в 1675 году, де-ла-Рошем, но не обнаружили его.
Пошли прямо на Рио-де-Жанейро. Заметно теплело. Наступили благодатные дни и ночи. Вокруг шлюпа вьются бакланы, летучие рыбы проносятся над водой, дельфины стадами играют у кораблей.
26 февраля шлюпы подошли к Рио-де-Жанейро, где приступили ремонту шлюпов и заготовке продовольствия для последнего рейса — на родину.
Прибытие отважных путешественников из Антарктики произвело в городе фурор. Местные жители осматривали привезенные коллекции, диковинных морских животных (шкуры) и невиданных птиц — по большей части чучела.
Посетил «Восток», внимательно изучая его богатейшие коллекции, французский контр-адмирал Жюльен — страстный исследователь, совершивший кругосветное плавание с Д’Антркасто.
23 апреля вышли в море и сразу попали в шквал. Дело было привычное, тем более что буря была попутная, с юга. 7 мая перешли экватор. На этот раз праздновали переход веселей. Антарктика осталась позади, а впереди — родина.
16 июня пристали первому европейскому берегу — мысу Рок у Лиссабона. Отдохнули несколько дней, получили в подарок от русского посла большое количество разной зелени, фруктов, сыров виноградного вина. 23-го тронулись в дальнейший путь, прошли вдоль берегов Англии к Дании.
«В 6 часов утра 24 июля, — заканчивает свой дневник Беллинсгаузен, — достигли Кронштадта, салютовали крепости и стали на якорь на самом том месте, с которого отправлялись в путь.
Отсутствие наше продолжалось 751 день, из сего числа дней, мы стояли на якоре 224, под парусами находились 527 дней, в сложности прошли всего 36 475 верст; пространство сие в 2,25 раза более больших кругов на земном шаре.
В продолжение плавания нашего обретено 29 островов, в том числе в южном холодном поясе – два, в южном умеренном — восемь и 19 в жарком поясе, обретена одна коральная мель с лагуном».
Из 535 дней экспедиция провела южней 60° — 122 дня и во льдах 100 дней. Любопытно отметить, что Кук из 1003 дней плавания был во льдах только 80 дней и южней 60° — 75 дней, т. е. Беллинсгаузен, как указывает акад. Ю. М. Шокальский, «совершил беспримерное плавание на слабых судах, не превзойденное и доныне.
Очевидно, такое большое протяжение пути в высоких широтах, дало возможность обстоятельно описать эти воды. Поэтому и до сих пор, плавание Беллинсгаузена не потеряло своего научного значения, да никогда и не потеряет.
Но не только в этом главная заслуга отважных русских моряков. Главная заслуга их в том, что, во-первых, они окончательно разрешили многовековое недоразумение о существовании какого-то обширнейшего в мире Южного материка, который соединяется якобы с материками Азии, Африки и Америки, и, во-вторых, доказали, что в широтах около 60° ю. ш. существует непрерывное водное кольцо Тихого океана, среди которого встречается только несколько небольших островов».
Экспедиция привезла громадное количество физико-географических материалов и богатейшие геологические, биологические и другие коллекции. Исключительна точность и безукоризненность научных наблюдений, произведенных Беллинсгаузеном.
В 1910 г. французский исследователь Ж. Шарко, возвращаясь из своей последней зимовки в Антарктике, быстро нашел тумане и льдах остров Петра Первого благодаря тому, что положение острова было совершенно точно определено Беллинсгаузеном.
«Мы можем, подтверждая существование острова, отметить наше искреннее восхищение точностью наблюдений одного русского моряка, притом в те времена, когда все инструменты, служащие для навигации, были еще столь мало точны», — написал Ж. Шарко в своем отчете.
Вполне заслуженно, та юго-восточная часть Тихого океана, где 125 лет назад плавали русские моряки, во главе с Беллинсгаузеном, и где он первый открыл антарктические земли, названа в его честь — Морем Беллинсгаузена.
В. Я. Якубович
Видео: Большой Барьерный Риф.
