Содержание
Какие опасности таит Большой Барьерный риф
Сарли ныряет под воду за обедом
Под водой среди кораллов
У Большого Барьерного рифа
Застигнутая врасплох
Циклон, сотворивший чудо
Эуэти и рыба прилипала
Сарли возвращается
Берегись охотников за черепахами
Большой Барьерный риф (англ. Great Barrier Reef) — крупнейший в мире коралловый риф, который находится в Тихом океане.
Гряда насчитывает более 2900 отдельных коралловых рифов и 900 островов в Коралловом море. Большой Барьерный риф протянулся вдоль северо-восточного побережья Австралии на 2500 км и занимает площадь около 344 400 квадратных километров.
Большой Барьерный риф является самым большим на Земле природным объектом, образованным живыми организмами — его можно увидеть из космоса.
В северной части ширина — около 2 км, в южной — 152 км. Большая часть рифов находится под водой (обнажаются во время отливов). На юге риф отстоит от берега на 300 км, а дальше к северу, у мыса Мелвилла, приближается к материку на расстояние до 32 км.
Ряд рифов под влиянием абразионно-аккумулятивной деятельности моря превратился в коралловые острова. Большой Барьерный риф поддерживает жизнь огромного разнообразия живых организмов и благодаря этому в 1981 году был выбран ЮНЕСКО в качестве объекта Всемирного наследия. CNN назвал его одним из семи природных чудес света.
Видео: Большой Барьерный риф
Какие опасности таит Большой Барьерный риф
Когда Сарли появилась на свет, шел проливной дождь. Капли шлепались на теплые, чистые светло-зеленые воды, на мокрый песок взморья, на плоские береговые косы, на рыхлые песчаные бугры и лощины коралловых отмелей и на клубки водорослей, обрывки корней, пемзу и осколки раковин, рассеянные на песке у панданусовых пальм. Несмотря на дождь, день был знойный — жаркий день середины января.
Футах (1 фут = 0,3048 метра) в трех под поверхностью песка, там, куда не достигал даже самый высокий прилив, но не настолько высоко, чтобы песок здесь уже был сухой — в первые мгновения, в первые часы своей жизни изо всех сил карабкалась, старалась выбраться наружу черепашка по имени Сарли.
Из-под ее верхнего щита длиною около двух дюймов (1 дюйм = 2,54 сантиметра) выглядывали маленькие крепкие ласты и выпуклая головка. Сарли была тут не одна. Около двадцати пяти братцев и сестриц составили ей компанию.
Маленькой Сарли не терпелось выбраться из песка. Но какой-то внутренний голос подсказал ей, что время для этого еще не пришло.
Всего несколько часов назад она и ее братья и сестры вылупились из яиц, запрятанных глубоко во влажный песок, сбросили с себя округлую мягкую скорлупу.
Своей тяжестью они давили скорлупу, спрессовывали песок, так что скоро вокруг них образовалась просторная пещера, и, сбившись в кучу, толкаясь, ждали, чтобы кончился дождь.
Прошел день, за ним другой. К этому времени еще десятка четыре детенышей вылупились и пробились в пещеру к тем, что народились раньше. И на свет должны были появиться еще детеныши.
Некоторые оказались нетерпеливее Сарли. Они поползли вверх сквозь толщу слежавшегося, сыплющегося ручейками, обваливающегося комьями песка, но внутренний голос, который всю жизнь будет уверенно вести Сарли, подсказал ей, что дневные светлые часы не лучшее время для выхода на поверхность.
И Сарли ждала под верхним пластом песка. Но не у всех внутренний голос был такой верный. И они выбрались на поверхность, на слепящий свет, и поползли к морю.
Было ясно, безоблачно. Десятки зорких, недремлющих чаек и олушей парили над сверкающей гладью вод и над взморьем.
Птицы эти мигом увидали черепашьих детенышей. С пронзительным криком, описывая крутую дугу, они, точно белые молнии, бросались на черепах, хватали их клювом и вновь взмывали ввысь.
Сарли и некоторые ее братья и сестры оставались в песке, и потому участь эта их миновала. А кое-кто высунул было нос наружу да, испугавшись яркого света дня, поскорей снова спрятался.
С наступлением темноты неугомонные птицы в последний раз обозрели взморье и вернулись на ночь в свои гнезда. Вот тогда-то рассыпчатый песок у панданусовых пальм заволновался, и из него появились Сарли и еще десятка два детенышей, готовых храбро встретить первую из стоящих на их жизненном пути великих опасностей.
Усиленно работая всеми четырьмя ластами, они поползли к морю. Но не все добрались до воды. Когда Сарли казалось, что путешествие по пескам уже подошло к концу, из влажной тьмы к ней вдруг протянулась чья-то клешня. То был большой краб, и как раз такое угощение он здесь и высматривал.
Сарли мгновенно подалась в сторону, и краб одной громадной клешней ухватил ее нерасторопного братца. А Сарли добралась до чистой, прозрачной воды и уверенно поплыла.
Она плыла, сама не зная куда, над погруженным в воду рифом, радуясь каждому новому ощущению, но вот наконец ее передние ласты устали, и она прилегла передохнуть под заросшим водорослями коралловым выступом и уснула, убаюканная негромким причмокиванием волн.
Сарли ныряет под воду за обедом
Три ночи подряд ватаги черепашьих детенышей выбирались из песчаного укрытия и, как и Сарли, ползли к морю. Столько их было съедено чайками, олушами, цаплями да еще крабами, что у Сарли, которая сумела избегнуть этой участи, были, видно, задатки выдающейся черепахи.
Сарли очень быстро усвоила, что надо держаться подальше от выступов, нависающих над глубокими водами. Она научилась шарахаться или пускаться наутек при малейшем намеке на опасность. И скоро наловчилась отыскивать плавучие островки водорослей и прятаться в них.
Самое удивительное, что черепашьим детенышам вовсе не хотелось есть. Но, знай они почему, они бы поняли, что в этом нет ничего удивительного. Пока черепахи находились в яйце, они не использовали весь запас желтка, но перед тем, как они вылупились, оставшийся желток всосался в их тело. Вот почему первое время они не ощущали голода.
Прошла неделя, и Сарли вдруг захотелось есть. Новое это чувство обострило ее зрение. Она лежала на поверхности моря и сквозь прозрачные, чистые воды глядела на дно. Внизу под собой она увидела что-то розовое. Цвет был приятный, и Сарли захотелось подплыть поближе.
Она опустила голову, глубоко загребла передними ластами и принялась отталкиваться задними. К величайшей ее радости, оказалось, что она нырнула таким образом вглубь. И она сильнее заработала ластами, держа путь к тому розовому, что так ей понравилось.
Это был один из моллюсков. Сарли потрогала его передним ластом, попробовала было куснуть, но он оказался твердым, и она только еще острей ощутила голод.
Теперь она поплыла к кусту розовых кораллов, где светились и мерцали крохотные полипы и всевозможные существа со щупальцами.
Взбудораженная своим первым подводным странствием, Сарли куснула было розовый коралл, но он оказался острым и колким. Она сунула нос в морской анемон, но усики лепестков защекотали ее голову. Сарли вовсе это не понравилось, и она попятилась и отплыла.
А есть все еще было нечего! Мимо лениво плыла плоская рыбка, зеленая и светящаяся, точно изумрудный фонарик. Сарли бросилась на нее, рыбка вильнула в сторону и, казалось, все так же лениво поплыла дальше.
Наконец Сарли оказалась в чем-то мягком, в каком-то плотном, упругом и мягком коралле густо-зеленого цвета. Но рот у Сарли был совсем крохотный, и кусать эту пищу оказалось ей не под силу.
Тут она почувствовала, что ей пора подышать, всплыла на поверхность, глотнула свежего воздуха и снова нырнула вглубь — прямо к нежной красноватой водоросли с молодыми побегами. Попробовала молодые побеги на вкус. Восхитительно!
Под водой среди кораллов
Красногубый летрин, весь чернильно-синий, с огненно-красными плавниками, глазами и пастью стремительно вынесся из-под рифа. И тотчас вода забурлила, рассекаемая яркими коралловыми рыбками, что в страхе кинулись врассыпную.
Озадаченный летрин тотчас резко повернул и снова кинулся на добычу — на этот раз на маленькую рыбку в коричневых полосах. Рыбка проснулась и вильнула хвостиком. Разинув пасть, с горящими глазами, летрин кинулся за ней, но промахнулся и вместо того, чтобы заглотать ее, только на мгновение прижал к побегу синего ветвистого коралла.
Рыбка обмерла, а грозное чудище, решив, что вовсе упустило добычу, ринулось дальше. Сарли все это видела. Быстро выплыв из укрытия, она куснула придавленную, лежащую на боку рыбку. Еще раз куснула за плавник. Крепко в него вцепилась и уже не выпускала. Полосатая рыбка пришлась Сарли по вкусу.
Теперь она каждый день высматривала себе жертву. Иногда ей и самой удавалось поймать рыбку, а иногда она хватала ту, которую укусил, а потом бросил какой-либо хищник.
Однажды она поймала маленького краба, когда он плавал в море, а на другой день вцепилась челюстями в оранжевого рака-отшельника, когда он пытался залезть в пустую раковину моллюска.
Нередко Сарли рылась носом в мягком песке и выкапывала креветку. Кроме того, иногда ей попадался двустворчатый моллюск, над ним явно стоило потрудиться, ибо, перемолов его своими зубчатыми челюстями, Сарли находила внутри сочное мясо.
Сарли росла медленно, но верно. За три недели она выросла всего на четверть дюйма. А вот за полгода панцирь ее достиг в длину четырех дюймов.
Если Сарли не удавалось поймать какую-нибудь рыбку или найти приятные на вкус водоросли, она не слишком огорчалась, ибо, хотя еда и доставляла ей удовольствие, она вполне могла обходиться без пищи целые дни и даже недели. А взрослые черепахи, как ей еще только предстояло узнать, могут ничего не есть даже месяцами.
Почти у каждого живого существа в возрасте Сарли, если оно обитает на суше, есть отец и мать, которые опекают своих детенышей, учат добывать пропитание, распознавать врагов и спасаться от них. Но Сарли ни разу не задалась вопросом, где же ее мать, никогда не спрашивала об этом своих юных сородичей.
Так она и проживет на свете, никогда не повстречавшись со своей матерью — разве что случайно, да и то не будет знать, что это и есть ее мать. Ну, а отец был ей и вовсе неведом.
Шли месяцы, и Сарли очень похорошела. Многочисленные пластинки ее спинного щита были все больше коричневые, каштановые, золотистые, с бледно-желтыми полосками у стыков. Голова сверху была в цвет спины, а шея зеленовато-синяя, и такие же ласты.
Кожу на ластах и голову испещряли перекрещивающиеся бороздки, и казалось, будто она вся в пятнах, как песок под солнцем в мелких прозрачных лагунах, где воды то наступают, то отступают.
Так щедро изукрашенная Сарли сразу бросалась в глаза даже в изобилующем яркими красками мире кораллового рифа, а значит, от нее требовалась еще большая осторожность, чем от какого-нибудь тускло-серого, незаметного создания, вроде бородавчатой скорпионовой рыбы.
У Сарли были уши, но они ничем ей не помогали. Черепахи глухи; драгоценной способностью слышать они обладали в давние — давние времена, но потом утратили ее, а уши так и остались.
Древние черепахи.
Зато зрение у Сарли было на редкость острое. Она видела не только формы, но и цвета, различала всевозможные оттенки и мало-помалу научилась распознавать многокрасочные живые существа и растения, что населяли море вокруг.
У Большого Барьерного рифа
Сарли было уже около года, и тело ее, если судить по длине спинного щита, достигало восьми дюймов (20,32 см). Жизнь била в ней ключом, и силы прибывали с каждым часом.
Долгие месяцы она плавала в глубокой синей протоке к югу от того кораллового рифа, где она появилась на свет. Теперь ей захотелось побывать у Большого Барьерного рифа. Она не раз видела, как оттуда возвращались взрослые черепахи.
Сарли предстояло проплыть тридцать или сорок миль — для молодой черепахи расстояние немалое. Но спешить ей было некуда, время для того и существовало, чтобы им наслаждаться.
В один прекрасный, золотой от солнца день Сарли наконец отправилась в путь — к бескрайней синеве, туда, где раскинулся Тихий океан. И плыла долгие часы. Наконец, вдали, там, где густая синева моря сходится с прозрачной синью неба, Сарли углядела высокую и острую коралловую скалу, что, точно часовой, стерегла горизонт.
А потом она увидела еще такую скалу, и еще, и еще. То были гигантские темно-бурые обломки, оторванные во время чудовищных штормов от главного барьерного рифа и взгроможденные торчком на основания из отмерших кораллов.
К одному из таких вздыбленных обломков Сарли и направила свой путь. Вот впереди уже завиднелась белая тонкая линия прибоя. А Сарли все плыла и плыла, и море становилось все мельче и мельче. Вода из темно-синей обратилась в густо-зеленую. Потом посветлела, потом пожелтела.
Так долго она видела под собой одну только густую тьму, что бессчетное множество живых и ярких существ, снующих меж окаменевших кораллов и на песчаных отмелях, ее просто ошеломило.
Кто-то тронул задний ласт Сарли. Она быстро повернулась и оказалась нос к носу с юной черепахой примерно такой же величины, как она сама. Да ведь это же Сэппу, один из ее братьев! Шли недели. Сэппу показал Сарли столько всевозможных красот, и ей так все понравилось, что она решила здесь остаться.
Застигнутая врасплох
Миновали три года. Многое произошло с Сарли за это время. Давно исчез Сэппу — должно быть, попал в зубы акуле. Не повезло ему. А что до Сарли — чем старше она становилась, тем менее опасны были для нее или ей это только казалось — ее многочисленные враги.
Она была теперь около двух футов (0,6 м) длиной. Роговые пластины, покрывающие верхний костяной панцирь, потемнели и становились все плотнее и жестче. Снизу тело ее прикрывал другой широкий щит, и меж этими щитами выступали голова и ласты. Мало кому из обитателей океанских глубин приходила охота нападать на существо, закованное в такие непробиваемые латы.
За три года она много странствовала. Иногда заплывала в открытое море, где намного миль вокруг не было ни островка земли, ни единого кораллового выступа. Иногда отправлялась вдоль Большого кораллового рифа. Иногда наведывалась на свою родную отмель.
Иногда плавала по глубоким протокам, за которыми высились другие незнакомые острова — гористые, поросшие лесом, они почти отвесно поднимались над полосой прибрежного песка и коралловыми рифами.
Когда Сарли исполнилось четыре года, ей впервые повстречалось существо, совсем не похожее на всех, кого она видела прежде в коралловых морях. Это была страшная встреча, ничего ужаснее еще никогда не случалось в жизни Сарли, и произошло это на коралловом острове поздним летом.
На этой отмели бывали только птицы да морские жители, по крайней мере так думала Сарли. Черепахи любят солнце, погреться на солнышке — не слишком долго, а в меру, — им полезно для здоровья, и кое у кого из черепах вошло в привычку вылезать в безмятежные теплые дни на берег и наслаждаться солнечными ваннами и дремать у самой кромки воды.
Нередко их будил прилив, а иногда внезапно раздавался тревожный крик глупыша, крачки или чайки — и черепахи со всей быстротой, на какую были способны, кидались в море. Но в тот печальный день Сарли была застигнута врасплох.
Она дремала и видела сны и вдруг ощутила в спине какую-то тяжесть. Она мигом проснулась и в тревоге заспешила к морю. Но сегодня она оказалась от воды дальше, чем обычно. А на спине, как раз посередине, лежало что-то очень тяжелое. Да еще что-то сжимало верхний щит с боков. Наконец Сарли разглядела, что же происходит.
Повсюду сновали двуногие существа, смеялись, переговаривались, одобрительно покрикивали. Все они перебегали с места на место, кричали и показывали пальцами на Сарли, которая мощными рывками продвигалась к воде.
Рядом с Сарли к воде двигалась еще одна черепаха. На спине у нее плотно уселось двуногое, скрестив ноги и ухватившись руками за панцирь. Такое же чудище, наверное, сидит и у нее самой на спине, догадалась Сарли.
Компания туристов сошла на берег с прогулочного катера, который покачивался на якоре неподалеку от берега. Катанье на черепахах — сидя, стоя или став на колени — у таких туристов считается спортом.
Дело нехитрое: оседлай черепаху да и кати на ней к морю. Сарли охватил ужас. Изо всех сил гребя по песку ластами, она рывками продвигалась вперед. Надо любой ценой избавиться от этого страшного бремени. Вот уже она у самой кромки, вот уже ласты коснулись воды. Если б только нырнуть, тогда она сбросит с себя двуногое чудище!
Но теперь голову ее с обеих сторон упорно тянули назад. Стоя на коленях у нее на спине, вцепившись обеими руками в передний край панциря, человек всем телом откинулся назад, и Сарли поневоле приходилось задирать голову.
Как Сарли ни старалась, она не могла опустить голову и нырнуть, приходилось плыть поверху. Так она заплыла далеко, чуть не на середину, и вдруг человек с воплем опрокинулся на бок, руки его разжались, и он упал в воду.
Почувствовав себя свободной, Сарли рванулась вперед, нырнула и в мгновение ока очутилась на дне лагуны. Неделю, а то и две она держалась подальше от песчаных отмелей. Солнечные ванны она принимала теперь на волнах — ляжет, распрямит ласты и дремлет.
Но тут трудно было уберечься от грозных акул, и настал день, когда Сарли вновь отважилась ступить на песчаную отмель кораллового острова. День этот прошел тихо и мирно, следующий тоже, и Сарли успокоилась. А успокаиваться было не время: в эту пору на островах полно туристов, опасность и на этот раз застала ее врасплох.
Сарли подремывала на солнце и вдруг почувствовала, что две руки тащат ее, пытаются приподнять с одного боку. Она яростно отмахнулась ластами. Но руки вцепились крепко, не отпускают. Приподняли с одного боку и толкнули. Перед глазами пошли круги. С глухим шумом Сарли тяжело упала на спину в сухой песок.
Ласты молотили по воздуху, не находя опоры, голова приподнялась и снова упала. Весь мир перевернулся вверх дном. А сама она оказалась совершенно беспомощной. Над нею высился голубой купол неба. Вокруг стояли люди и с любопытством глядели, как она перебирает в воздухе ластами. Они, кажется, были очень довольны, что опрокинули ее.
— Готово, ребята, перевернули!
— Жалко, здесь поблизости нет консервного завода. Не то перепало бы нам деньжат. Вон сколько черепах, да огромные, их только поймай, а опрокинуть не хитрость.
— Ловко придумано… Пошли, ребята, пора возвращаться на катер.
И, помешкав еще немного, все трое беспечно зашагали прочь. О Сарли они и думать забыли. Им и горя было мало, что они оставили ее, беспомощную, на спине, выше полосы прилива. Настало для Сарли жестокое испытание.
Циклон, сотворивший чудо
Сарли вертелась на спине то в одну сторону, то в другую, размалывая под собой сухой песок. С силой колотила передними ластами по грудному щиту. Но перевернутой на спину черепахе нечего надеяться на спасение.
Солнце садилось, пронзая остров лучистыми красно-золотыми стрелами, било Сарли в глаза, зажигало жаркий огонь в грудах песка, и каждая песчинка сверкала и искрилась.
Понемногу солнце скрылось за горами далекого материка. Стаи птиц улетели на покой. Песчаную отмель затопила тьма. В темном высоком пологе неба проклевывались звезды. Потом взошла луна, точно яркая светящаяся круглая морская губка, воды моря отхлынули до предела и неторопливо покатились в обратный путь к побережью.
А Сарли все лежала на спине отчаянно махала задними ластами, колотила передними по грудному щиту, изо всех сил старалась перевернуться, но только покачивалась с боку на бок. Слишком много весу было в ней, и потому никак не удавалось перевернуться.
Прилив надвигался, вода уже покрыла серые коралловые пустоши, докатилась до песчаной банки, плеща, закручиваясь воронками, подбиралась к Сарли. И в Сарли снова встрепенулась надежда. Воды накатятся на нее — и она уплывет с этой проклятой отмели.
Но двуногие знали, что делали: они опрокинули ее на спину там, куда прилив не достигает, даже самый высокий прилив, который бывает в полнолуние. На следующий день было то же самое. Солнце палило во всю мочь. Немилосердные лучи жгли беззащитное тело Сарли, слепили глаза. Ее ласты бессильно повисли и лишь изредка ударяли по грудному щиту. И день снова кое-как переполз в ночь.
На третий день было совсем нечем дышать, хотя солнце и спряталось за облаками. Прошло еще два дня. После полудня налетел первый порыв ветра с дождем. Затянутое тучами небо чуть ли не касалось деревьев. Дождь сбрызнул Сарли живой водой, и все ее существо встрепенулось. Она раскрыла рот навстречу живительной влаге.
Весь вечер, всю ночь ветер дул, не переставая. Наутро шквальный ветер задул с другой стороны. Сарли посмотрела на далекое море, которое отсвечивало угрюмым серо-зеленым блеском, точно чешуя дохлой рыбы, и увидела, что на берег надвигается иссиня — черная стена. Циклон!
Сарли уже не раз встречалась с циклоном, но тогда она могла укрыться в спасительной глуби вод. Мятущийся дождь окатил Сарли от хвоста до головы мокрым песком. Могучим порывом ветра ее подхватило, отнесло на три фута вдоль побережья и вновь кинуло на спину.
Каждый новый порыв был сильнее и длинней предыдущего. И за каждым наступало пугающее, чреватое грозной опасностью затишье. Буря бушевала долгие часы. Сарли еще дважды подбрасывало вверх и несло вдоль берега. И тут произошло чудо.
Подхлестываемые и подгоняемые могучими бешеными порывами ветра кипучие волны нахлынули на берег и достигли границы самого высокого прилива. А потом, под напором разъяренного, вспененного океана, поднялись еще на фут!
Сарли почувствовала, как вокруг ее глубоко ушедшего в песок щита забурлила вода. Скоро она уже лежала в воде глубиной в два-три дюйма. А волны все наступали, одна выше другой. И вот уже тело ее потихоньку отрывается от песка. На этот раз ее поднимал уже не ветер, но вода. Сарли возликовала.
И вот, наконец, она перевернулась и поплыла к глубоким водам! Ласты двигаются с трудом, после каждых пяти-шести ударов волей-неволей надо приостановиться, перевести дух.
Вокруг беснуется циклон, серые валы с белыми пенными гребнями обрушивают на нее удар за ударом. Но измученная, обессилевшая, голодная Сарли никогда еще не была так счастлива.
Медленно приближается она к водам, которые унесут ее в глубины моря, и ее переполняет блаженство.
Эуэти и рыба прилипала
Прошел год, потом еще полгода. Сарли странствовала по Большому Барьерному рифу. Теперь она была владычица океана. Она достигла тридцати шести дюймов (0,9 м) в длину и все еще росла, но уже полностью превзошла науку о том, как добывать пропитание, и почти полностью о том, как избегать встречи с врагами.
На суше Сарли двигалась тяжело, неуклюже, зато когда она легко, неторопливо плыла в теплых, покойных водах, гребя передними ластами, на нее любо было смотреть. На большой глубине тело ее становилось легким, как пушинка, и стоило Сарли чуть шевельнуть ластом, как оно тут же поворачивалось, куда ей вздумается.
Но, почуяв опасность, она неслась стрелой. К этому времени она оказалась в компании других черепах, и все вместе они жили под прикрытием Большого Барьерного рифа. Среди них был Эуэти, крупный самец, который стал проявлять к Сарли особое внимание.
На беду в здешних водах появились рыбаки. Они вышли на ловлю черепах, и был у них для этого свой особый способ. Ловцы знали, что ни Сарли, ни Эуэти, ни другие черепахи не испытывают неприязни к небольшой рыбе прилипале.
Рыба прилипала.
Прилипала — самая ленивая жительница Большого Барьерного рифа, а быть может, самая хитрая. Ибо хотя она и любит странствовать, но предпочитает не тратить на это никаких усилий. На голове у нее есть присосок, и она присасывается им к черепахе, акуле или к любому другому крупному морскому жителю. Оторвать ее совсем не просто.
Туземцы ловили прилипалу, затягивали тугой петлей вокруг хвоста тонкую веревку, сплетенную из волокон фигового дерева. А потом пускали в воду около каноэ, пока не доплывали до места, где водятся черепахи.
Едва завидев черепаху, туземец подтягивал к себе прилипалу, ладонью натирал ее присосок сухим песком, чтобы раздражить, и пускал рыбу в сторону ни чего не подозревающей черепахи. Прилипала тотчас мчалась к ней и быстро присасывалась к излюбленному прибежищу — щиту черепахи.
Однажды томным весенним днем, когда море у острова было гладкое, точно аметистовый шелк, Эуэти почувствовал, что к его щиту присосалась прилипала. Это его ничуть не обеспокоило — ведь так бывало уже не раз. Но вдруг он ощутил слабый рывок и, встревоженный, мигом нырнул.
Что это за рывок, откуда? Ведь нить, идущая от хвоста прилипалы к рыбакам в каноэ, ему была не видна. Быстро, решительно, напрягая все силы, Эуэти поплыл прочь. А когда устал, вновь почувствовал, что его что-то сдерживает — едва заметно, но непрестанно.
Ему пора уже было вдохнуть свежего воздуха. Но рыбаки знали, что он должен вынырнуть, и скорчились на дне каноэ. Лодка, которая покачивалась на волнах, не встревожила Эуэти, как, несомненно, встревожили бы пассажиры.
Он снова нырнул. И снова ощутил рывок — это веревку чуть подтянули через борт следовавшего за ним каноэ. Прилипала присосалась крепко, от нее теперь не избавишься. Уже несколько встревоженный, Эуэти решил, что вся беда в прилипале и надо от нее отделаться.
Эуэти нырнул и потерся о твердые кораллы. Надо думать, прилипала теперь отцепится! Но прилипала была вполне довольна своим местом, хотя ей не нравилось, когда кораллы ее царапали. Прошел час, другой. Чернокожие ловцы терпеливы.
Эуэти, сам того не ведая, тащил утлое суденышко уже целую милю. Теперь он почти привык к тому, что его движения сдерживает какая-то сила, и чаще поднимался к поверхности подышать. Один из таких подъемов оказался для него роковым.
Сарли возвращается
Время шло и Сарли забыла большого храброго Эуэти. Жизнь дешева — таков уж закон моря. У Сарли появились новые друзья. И особенно искал ее общества Уурли — он был примерно ее лет, но, как ни странно, чуть меньше ростом. Где только не побывала Сарли вместе с Уурли и другими черепахами!
И вот однажды, наслаждаясь безграничным привольем океана, за сотни миль от суши, она пришла к важнейшему решению. Внезапно и бесповоротно она поняла, что должна возвратиться на песчаную отмель, где когда-то появилась на свет. Или, если не удастся найти ту самую отмель, надо найти другую такую же.
Она плыла ночь и день и всматривалась вдаль, не завиднелись ли уже впереди могучие темные столбы и тонкая полоса бурунов, по которым она сразу поймет, что Большой риф уже близко.
Прошло несколько дней, и, наконец, вдали замаячил долгожданный риф. Со стороны океана он был грозен. Сарли дождалась прилива. И тогда легко проплыла над стеной кораллов по зеленоватым водам и оказалась в синем море с внутренней стороны рифа.
Воды здесь были спокойнее, чем в открытом море, но до отмели оставалось проплыть еще миль тридцать. В положенный срок она добралась до внутреннего рифа, за которым укрывалась белопесчаная отмель.
Вплыла в плоскую лагуну и остановилась, увидав под собою ярко-синие побеги ветвистых кораллов. Вот она, впереди — заветная цель, песчаная отмель, к которой стремилась Сарли.
Здесь она и положит свои первые яйца. Сарли выбрала место, где песчаный берег полого поднимался к темным зарослям. Теперь под ее ластами был плотный и мокрый серебряный песок.
Пора было выбираться из воды; Сарли протянула вперед передние ласты и, отталкиваясь задними, подтянулась. Так она продвинулась на несколько дюймов. Потом еще раз и еще. Подтянувшись раз шесть, она дала себе передохнуть. И поползла дальше. Теперь она тащила тяжелое свое тело уже по сухому песку.
Немного погодя она снова остановилась, и у нее вырвался какой-то глухой свист, очень похожий на вздох. Ползти было тяжело. И дышать тоже. Из глаз у Сарли катились слезы — на самом деле Сарли, что называется, обливалась потом, только он у черепах выделяется из глаз.
Сарли двигалась зигзагами, чтобы подъем был не так крут. Большое тело ее, такое подвижное в воде, на суше стало грузным и неуклюжим. Оно оставляло в песке глубокие неровные борозды. Но вот граница самого высокого прилива осталась позади. Пожалуй, место подходящее.
Работая передними ластами, точно совками, Сарли начала раскидывать рыхлый песок. Большую часть она откидывала за спину, потом давала передним ластам отдых, а задними сгребала отброшенный песок в кучу. Сухой песок копать нетрудно.
Скоро Сарли на несколько дюймов ушла в еще неглубокую впадину, которая посередине была мельче, чем впереди и сзади. Чуть покрутилась и вновь принялась за работу. Яма становилась все глубже, и Сарли погружалась в нее, пока спина ее не оказалась почти вровень с поверхностью отмели.
И вдруг Сарли замерла. Как быть? Ласты наткнулись на что-то твердое. Она копнула снова, раз, другой — нет, не годится. Деловито выбралась из ямы, отползла ярда на два в сторону и снова принялась копать. Но и это место не подошло, ибо когда она углубилась на шесть дюймов, сухой песок по краям обвалился и чуть ее не засыпал.
Тогда она в третий раз начала все сначала. Тут дело пошло лучше. На глубине нескольких дюймов песок оказался чуть сыроватым — как раз в меру. Немного влаги необходимо: она просочится сквозь яичную скорлупу и поможет детенышам развиваться; а будь песок чересчур сырой, яйца загнили бы и погибли.
Теперь Сарли приготовилась вырыть углубление для яиц — вторую яму на дне большой, первой. Это была работа куда более тонкая. Лежа в песчаной яме, точно в круглой ванне, где негде повернуться, Сарли принялась копать под собой задними ластами. Сперва одним, потом другим ластом зачерпывала она влажный песок.
Чем глубже становилась эта вторая ямка, тем трудней было выбрасывать песок наружу. Чтобы погрузить задние ласты поочередно в ямку, их приходилось сгибать и подворачивать внутрь.
А уж там, в ямке, они разгибались и, точно заступ, с силой входили в песок и разрыхляли его. Потом кончик ласта вновь подворачивался, образуя что-то вроде совка, которым Сарли подбирала песок и осторожно, тихонько поднимала его из ямки.
И все это она проделывала так искусно, что с живого совка не упала ни единая песчинка. Быстрым взмахом она выбрасывала груз на край ямы. Наконец-то можно класть яйца.
Прошел час, а может, и больше. В этот первый раз Сарли отложила сто тридцать яиц, штуки по две, по три за раз, они громоздились друг на друга, и вот уже яма полна белых влажных шариков. Пора было уходить.
И Сарли начала засыпать гнездо, разравнивая и разглаживая песок задними ластами. Все еще отбрасывая назад песок, Сарли медленно подвигалась вперед, и на том месте, откуда она его брала, оказалось новое углубление…
Сама того не зная, она замаскировала таким образом свои яйца: всякий вор почти наверняка примет эту обманную яму за настоящую и будет искать яйца именно здесь.
Спускаться по берегу было куда легче, чем подниматься. Не приходилось делать зигзаги. Хвостик Сарли тащился сзади, чертил полосу меж следов, оставляемых ластами.
Наконец-то она добралась до убывающих вод, здесь встретили ее два самца и, оспаривая друг у друга право сопровождать ее, поплыли вместе с ней в открытое море. Через две недели Сарли снова вернется сюда класть яйца.
Берегись охотников за черепахами
Странные дела творились на песчаной отмели. В лагуне бросили якорь несколько судов. На недавно еще пустынном острове застучали молотки, завизжали пилы, с кораблей сгружали доски, бревна и железо. Здесь строили консервную фабрику для обработки черепашьего мяса.
Была середина лета, пора, когда в глухие часы лунных ночей черепахи выходят на берег класть яйца. Когда Сарли впервые клала яйца, на всем берегу, кроме нее, не было ни единой черепахи. А теперь, в начале января, множество их выходило на берег каждую ночь.
Когда Сарли в четвертый раз вышла на берег, вверх карабкалось более полусотни черепах, и какая же там завязалась борьба из-за мест! Едва Сарли нашла подходящее местечко и принялась копать, как на нее навалилась огромная неуклюжая черепаха еще больше ее самой, и ей пришлось искать новое место.
Иные черепахи начинали по ошибке разрывать ямы с только что отложенными яйцами, и в рыхлом песке повсюду были рассыпаны белые влажные шарики; поутру их жадно заглатывали чайки.
За лето Сарли десять раз возвращалась на песчаную отмель. И шесть раз клала от пятидесяти до ста пятидесяти яиц. А четыре раза класть не стала, видно, чуяла какую-то опасность.
Людей, строивших фабрику, яйца не интересовали, им нужны были взрослые черепахи. И однажды теплой и влажной тропической ночью они вышли на охоту. Прежде всего им надо было разыскать у воды зигзагообразные следы, ведущие вверх.
И очень скоро один из охотников окликнул других:
— Эй, Джим, Том, один есть.
— Где?
— Да здесь. Совсем свежий. Похоже, она фунтов пятьсот потянет!
Осторожно, чтобы не спугнуть черепаху, они двинулись вверх. А когда подошли к ней, бедняга так сосредоточенно клала яйца, что ничего не замечала вокруг. Они без труда перевернули ее на спину, и теперь она лежала беспомощная и отчаянно колотила ластами по грудному щиту.
В эту ночь ловцы перевернули еще шесть черепах и так и оставили их лежать. А утром снова пришли, чтобы забить их и подготовить для консервирования.
Далеко не все черепахи доставались им так легко. Одни, еще издали учуяв шаги, спешили вниз и кидались в воду. Другие, оказавшись на берегу и уловив странные колебания воздуха, которые получались, когда перевернутые черепахи хлопали ластами по щиту, чуяли неладное и возвращались в море.
Иные, когда к ним прикасались руки человека, храбро защищались. Среди непокорных была и Сарли, которая теперь в третий раз встретилась с двуногими.
Едва она вылезла на отмель и отползла на несколько ярдов от плещущих вод, как к ней подбежали трое людей. Все трое наклонились над Сарли. Она была большая и очень тяжелая. Но едва их руки коснулись ее панциря, она с силой взмахнула передними ластами.
Каждый ласт заканчивался острым загнутым когтем, напоминавшим о давней поре, когда у морских черепах были пальцы. Один коготь вонзился в руку главного охотника. Тот взвыл от боли, даже подпрыгнул, яростно выругался. Ухватился за раненую руку, злобно пнул Сарли ногой, двое других попятились.
Улучив минуту, Сарли повернула назад и, сильно взмахивая ластами, устремилась к воде. Двое охотников тщетно примеривались, как бы подхватить ее под панцирь и при этом не подставить руки под удары острых когтей.
Сарли выиграла сражение и еще раз избегла смерти. Шли недели. Сарли и ведать не ведала, сколько же крохотных большеголовых детенышей вылупилось из сотен яиц, которые она отложила, а в скольких искра жизни так и не вспыхнула.
Не ведала она и того, сколько ее детенышей выбралось из песчаного гнезда, скольким удалось не попасться чайкам, глупышам и крабам, которые подстерегают новорожденных, что ковыляют по берегу и шлепаются в богатое кораллами море.
Никогда она не увидит своих детенышей, во всяком случае, не узнает их, да у нее и желания такого никогда не было — повстречаться с ними. Шли годы. И с каждым годом Сарли становилась все тяжелей, круглей и больше, пока ей не исполнилось двенадцать лет. Тогда она перестала расти.
Но теперь, превратившись в поистине гигантскую черепаху, Сарли не слишком опасалась врагов — ведь ее защищала самая прочная броня из всех, какие существуют в животном мире.
Верхний щит ее полюбился шести морским «уточкам». «Уточки» — хитроумные раки — прилепились к нему, и Сарли долго носила их на себе по разным морям.
Несколько лет Сарли не клала яиц. А потом она еще несколько раз подряд приплывала к плоскому, увенчанному пальмами острову, к песчаной отмели и отложила шестьсот, а то и все восемьсот яиц.
Зеленая морская черепаха Сарли дожила до преклонных лет, но сколько именно лет прожила она на свете, не знает никто, ибо некому там было считать годы, да и тягаться с ней в долголетии, пожалуй, тоже никто не мог.
Лесли Рис
Лесли Рис — современный австралийский писатель великолепный знаток животного мира своей страны. Его перу принадлежат широко известные и одинаково любимые и детьми и взрослыми повести и рассказы об утконосе, страусе эму, сумчатом медведе коале и многие другие.
Видео: Тасманский тигр и его история
Черепаха средиземноморская – домашняя черепаха – рассказы о животных
Черепаха и ее семейство
Плезиозавр – в поисках динозавров
Как мыслят животные
Почему люди держат домашних животных
