Коростель и гнездо

Содержание

Эта птица занимает меня давно, с раннего детства. Много лет мечтал я увидеть странное существо, издававшее в мокрых туманных травах дразнящие крики «крэкс-крэкс…». Но птица была невидимкой. Сломя голову я бежал на близкие крики, однако никто не взлетал у меня из-под ног.

В поисках коростели

Я затихал. И где-нибудь в новом месте опять начиналось это дразнящее душу «крэкс-крэкс…». Однажды я все же увидел певца. Среди редкой травы на мокром лугу виднелся корявый сук. По звуку я догадался: коростель где-то рядом. Я проявил терпение, и награда не заставила себя ждать.

Метрах в пяти, как раз на суку, появился силуэт птицы. Появился и сразу исчез. И опять крики — то в одном месте, то чуть в стороне. С какой-то странной закономерностью птица взлетала на сук.

Теперь, зная кое-что о поведении коростеля, я могу размышлять о способах птицы ограждать свою территорию. Тогда же, в детстве, меня занимали лишь крики и этот волшебный, на всю жизнь запомнившийся силуэт.

Коростелей становится меньше и меньше. Даже на моей памяти на приокских лугах их было так много, что, не сходя с места, я насчитывал десяток певцов. Теперь радость — услышать хотя бы одного. Каждое лето, обходя участок своих наблюдений, я непременно делаю крюк и спускаюсь в пойму Оки послушать коростелей.

Минувшей весной по звукам я насчитал в знакомой низине сразу пять птиц и очень обрадовался, как будто рядом со мной поселилось несколько старых хороших друзей.

Гнездо коростели

В сенокос с луга косцы принесли встревожившую меня новость. Обнаружилось два гнезда. Из одного птица на глазах у людей увела трех птенцов. «Почти черные. Один в траве путался, едва поспевая за матерью». В гнезде остались еще четыре яйца с птенцами, уже проклюнувшиеся.

Второе гнездо заметили вовремя и обошли: то ли косцы были поаккуратней, то ли маленький кустик спас кладку. Косцы отметили место веткой и ворошком сена, посчитали яйца в гнезде и ушли.

И вот я уже на лугу. Все тут знакомо до мелочей. Узкая полоса скошенных трав. Впереди — стена лесов. Справа — картофельное поле, слева – кусты. А вон и отметка — сухая ветка и горка сена возле нее…

У копны оставляю велосипед, проверяю, все ли в порядке со съемочной техникой, и осторожно направляюсь к гнезду. Весной в этих местах в пенных валах черемухи не умолкали соловьиные трели. Коростели появились чуть позже. Казалось, они соревнуются с соловьями: один, помню, входил в такой азарт, что я насчитывал более восьмидесяти криков в минуту.

Сейчас, в разгар лета, место турниров оголено. Копны только подчеркивают величественный простор, открывшийся на лугу. Гнездо с отметиной кажется выставленным напоказ в мире сплошных опасностей. Я решил не просто подходить к гнезду, а явиться каким-то новым, непонятным птице соседом. Метрах в пяти ложусь на землю и осторожно ползу к гнезду.

Вот наконец горка сена, сухая ветка над ней. Сдерживая дыхание, выставляю руку вперед и, дотянувшись почти до гнезда, осторожно сминаю травинки. Тихо… Подтянулся, перенес руку дальше, ладонью стучу по земле и краешком глаза слежу за голым участком возле куста – не убегает. Занес руку, стучу сильнее.

Коростель и защита гнезда

В ответ на шлепки раздалось угрожающее шипение. Змея?! Решительно отвожу руку — неужели недоглядел? Летом змей в этом месте вроде не бывает. Но кто их знает…

Все, однако, спокойно. Опять выдвигаю руку вперед и снова стучу. В ответ шипение, и почти тут же новые звуки: «пфы, пфы…» Несколько раз подряд. Такие звуки издает побеспокоенный еж. Вместе еж и гадюка? Едва ли такое бывает. Просто меня пугают! С непрошеным гостем птица заговорила языком своих соседей.

Радуюсь этому маленькому открытию. Но вряд ли птица меня увидела. Стучу смелее. Шорох. И из сухих стеблей вынырнула чистенькая, обтекаемая фигурка птицы с красноватым блестящим глазом. Совсем рядом, погладить можно…

Полминуты мы глядим друг на друга. И хозяйка гнезда успокаивается — поводила головкой с чуть притупленным клювом и опустилась в гнездо. Теперь снимать! Щелчок затвора заставил птицу взъерошить перья, насторожиться. С напряжением удерживаю ее в фокусе аппарата и размышляю: щелкнуть еще или ждать?

Решаю опять немного ее подразнить. С легким шуршанием двигаю руку к гнезду. Птица выскакивает и в атакующей позе встречает опасность: взъерошилась, распущены — вся превратилась в надежный щит. Надо дать ей выиграть бой. Отвожу руку, вжимаюсь в траву и пячусь назад.

Птица сразу же прекращает атаку и, как мне кажется, собой довольная, исчезает в гнезде. Ворошок сена теперь уже не казался мне совсем беззащитным. На голом лугу он не был оторван от мира, он был его частью, жил с ним одной сложной жизнью, и при случае (я это знал теперь!) маленькая птица, охраняя гнездо, могла постоять за себя, умело подражая тем, кто хорошо защищен от врагов…

Сохраняя предельную осторожность, я несколько раз навещал гнездо. Все было как в первый раз: птица пугала меня, я отступал, и она, кажется, твердо уверовала в свои средства защиты — несколько устрашающих движений, возвращение на место и затем короткие выпады головой, чтобы только слегка ударить по моим пальцам клювом.

В жаркий день я лежал у гнезда не слишком заботясь о маскировке. Я мог наблюдать, как птица по временам открывала, будто зевая со скуки, клюв, поводила головкой, было видно, как в такт дыхания слегка колеблется маленький язычок. Мое присутствие она все же чувствовала — подтягивала со стороны былинки и старалась отгородиться от моего лица.

Однажды позволил себе эксперимент: приподнялся над гнездом на коленях. На этот раз средства защиты были другими — выбежав из гнезда, птица стала принимать позы, словно она ранена. С трудом переваливаясь с боку на бок, она отходила в ближайший куст — заманивала, отводила от гнезда.

В гнезде было одиннадцать яичек. Поймать момент, когда появятся птенчики, я не стремился. В последний раз навестил гнездо и убедился: семейство его покинуло. Маленький островок жизни среди моря опасностей выстоял.

С. Кулигин