Кот – боцман – рассказы о животных

Содержание

Приключения кота Мартина

Итальянский пароход «Астра», делавший регулярные рейсы между австрийским портом Триестом и Венецией, причаливал к набережной Триеста.

В гавани, переполненной судами многих стран, было так тесно, что «Астра» вынуждена была долго возиться с причаливанием: сначала пароход бросил якорь, потом с кормы на берег завезли трос, машина заработала, и судно стало медленно и осторожно подтягиваться к берегу кормой.

Кот Мартин

Я стоял на верхней палубе, наблюдая красивую панораму Триеста при утреннем освещении, любуясь этим старым гнездом, видевшим столько на своем долгом веку, пережившим столько бурь.

— Огэй! «Боцман»! — раздался над моим ухом зычный крик стоявшего рядом со мной матроса, здоровяка лет сорока с блестящим взором, крепкими белыми зубами и бронзовым лицом.
— Огэй, тезка Мартин! Здесь я, котишка. Здесь я, кот-мурлыка. Ах, и шельма же ты, Мартин!

Матрос радостно улыбнулся и махал своей фуражкой в знак привета кому-то на набережной, где толпилось пестрое портовое население.

— Мартин-рыболов! Здесь я, здесь! Огэй! Видишь меня? Хо-хо-хо! Сейчас я тебя, шельму, колбаской угощу, подлец ты этакий. Припас, припас для тебя, жирная ты свинья, — кричал моряк.

— Кому это вы? — заинтересовался я. — Знакомый, что ли? Или родственник?

Матрос нахлобучил себе на лоб фуражку с таким остервенением, что рисковал содрать всю кожу и оторвать уши. Потом он схватился за живот и захохотал, как безумный.

— Слышишь, Мартин, — орал он вне себя от восторга. — Этот русский думает, что ты мой двоюродный братец. Хо-хо-хо!

И потом, обратившись ко мне, уже более серьезным тоном заявил:

— Да ведь это же кот.

— Кот? — удивился я не на шутку. — Что за чепуха?

— И вовсе не чепуха, — даже обиделся моряк. — Отличный, великолепный кот на четырех лапах, хвост закорючкой. Лапки бархатные, а коготки стальные. Вот он, шельма, впереди всех сидит. Знает, хитрая его душа, где сходни подадут.

— Сейчас же первым вскарабкается, чтобы на «Астре» подробный осмотр произвести. Вы не туда смотрите, господин мой. Видите теперь? Вон, рядом с полицейским. Рыжий такой.

Кот – рыжий кот Кусаки – рассказы о животных

Присмотревшись внимательнее, я в самом деле увидел великолепного большущего рыжего кота. Животное расположилось рядом с щеголеватым полицейским и внимательно поглядывало на наш пароход.

Когда стоявший рядом со мной моряк кричал, кот шевелился, изгибая спину, ворочал круглой головой, зевал и облизывался.

Едва только с треском и грохотом приблизился к корме парохода конец сходни с набережной, кот прянул, стрелой промчался по сходне и одним прыжком пролетел пространство, еще отделявшее сходню от борта судна.

Очутившись на палубе, он радостно мяукнул, перевернулся, выставив к небу все четыре лапы, свернулся в комок, опять прянул. Через секунду он уже сидел на плечах стоявшего рядом со мной матроса.

Матрос тискал огромное тело животного своими мозолистыми руками, щекотал мягкое брюхо, теребил его пушистый хвост, дергал за лапы, гладил, целовал и все время хохотал, крича в восторге:

— Ах, и шельма же ты, и подлец же ты, «Боцман»! Ну, как поживаешь, хитрец, бродяга четвероногий? Что нового в Триесте? Когда ты снова в путешествие отправишься? Калькутту помнишь? Александрию не позабыл? А в Таганрог не хочешь?

Заинтересовавшись этой болтовней матроса, я выждал момент, когда кот соскользнул с плеч моряка и с важным деловитым видом пустился ревизовать сначала верхнюю палубу, потом нижнюю, и обратился к матросу с вопросом, что это все значит.

— А то и значит, — ответил матрос, — что это кот не простой, а исторический. Это кот-путешественник, моряк по призванию и по страсти. Он столько миль сделал, что дай бог вам за всю вашу жизнь.

— Его портрет даже в «Пикколо дель Триесте» был напечатан, а с ним — биография. Это когда он из Индии вернулся, после того как мы считали его навеки пропавшим. Но только газетчики, как всегда, переврали.

— Известное дело, когда человек вечно, словно на пожар, торопится, одним ухом слушает, что ему добрые люди говорят, а в другое ухо выпускает, — разве что-либо доброе может получиться.

Приключения кота Мартина

— А вы расскажите мне, — предложил я моряку. — Я ведь фантазировать не стану.

Моряк охотно согласился, но для того, чтобы узнать подробную историю оригинала триестского четвероногого «Боцмана» с рыжей шерстью, длинным пушистым хвостом и желтыми глазами, мне пришлось обождать, пока с «Астры» не ушли все пассажиры и пока капитан-далматинец не отпустил на берег часть команды, в том числе и моего знакомца.

Едва мы с Ризничем (так звался матрос) спустились к сходням с борта «Астры», как «Боцман» оказался рядом с нами. Через десять минут, когда мы были уже достаточно далеко от набережной, кот неожиданно ускорил шаги, помчался и скрылся в дверях какого-то дома.

— Смотрите, Ризнич. А кот-то ваш сбежал, кажется, — сказал я.

— Ничего подобного, — возмутился матрос. — Не знаете вы этого хитреца. Чтобы «Боцман» мой от меня сбежал! Да за кого вы его принимаете?! Просто, он в наш матросский кабачок забежал. Знает, шельма, тот порт, в котором я сейчас якорь брошу и примусь мой камбуз съестными припасами нагружать.

Еще десяток шагов — и мы очутились перед популярным триестским матросским ресторанчиком «Летучий Голландец». Кот уже ожидал нас, расположившись на стуле возле столика, стоявшего около окна.

— А, Ризнич, — крикнул матросу меднолицый буфетчик. — Я так и знал, что это ты идешь. «Боцман» вперед тебя забежал. Ну, садись, садись. Чем угощать-то тебя?

Расположившись комфортабельно на матросских плечах, кот зажмурил глаза и принялся мурлыкать. Пообедав, матрос снял кота со своей спины, уложил его на колени и, поглаживая мозолистой рукой, принялся рассказывать мне странную историю этого животного.

— Видите ли, дорогой мой, началось дело лет, надо полагать, восемь тому назад. И началось именно с меня. Был я по делам о документах хлопотал в местном муниципалитете. Ну, ждать пришлось, пока там архивариус справку наводил. А я от нечего делать с сторожами заболтался.

— Вдруг кто-то крикни: «Мартин!» А я, конечно, матросски: «Есть!» — как меня Мартином зовут. Тут общий хохот. Оказывается, не меня зовут, а кота. Вот этого самого жирного подлеца. Только тогда он еще совсем молодым был и куда тоньше. Ну, подошел он ко мне, стал ласкаться.

— Была у меня в кармане колбаса. Отрезал я своему тезке кусок. Ничего, съел. Ласкаться стал, мурлыкать… Потом позвали меня в канцелярию. Получил я бумаги, ушел. Разумеется, о коте и думать позабыл.

— Пришел на «Астру», забрался в кубрик, на свою койку, спать залег. Просыпаюсь — спит у меня в ногах тот самый кот. А пароход-то уже отчаливает. Якоря подняли, сходни сняли. Значит, завезем мы кота в Венецию.

Как я работал в Италии. Прощай суровый завод – здравствуй Италия. Часть 1

Ну, на всякий случай пошел я доложить капитану. Так, мол, и так. Безбилетный пассажир.

— Черт с ним, — говорит капитан. — Авось отработает: пусть крыс ловит. Да смотри мне: будет палубу пачкать — в мешок да в воду.

Ну, Мартин оказался благовоспитанным: насчет того, чтобы палубу пачкать, ни-ни. Ловил ли он крыс, не могу сказать. Вот всю ночь шли мы, утром подходим к Венеции, вошли с музыкой в Канале Гранде, кот мой сам не свой: мечется по палубе, мяукает, все к берегу присматривается. Явно — недоумевает: «Куда, дескать, меня завезли? Что это за город такой?»

Пришлось мне с матросами на берег спускаться; только сели в шлюпку, кот прямо с палубы к нам прыгнул. На берегу все ходит, все пофыркивает, недоверчиво поглядывает.

Заболтались мы на Рива дель Скьявони в каком-то кабачке — выходим, а кота нет. Обидно мне стало: как никак на моей ведь душе грех, я ведь беднягу кота, да еще моего тезку, из Триеста на чужбину завез. Пропадет он тут.

— Что же это, — говорю, братцы. Пропадет ведь котишка.

Ну, матросы хохочут.

— Авось, говорят, не пропадет.

Дошли мы до набережной, усаживаемся в гондолу, чтобы плыть к «Астре» — откуда ни возьмись, стрелой летит наш Мартин по набережной. Хвост вверх, уши торчком.

Ну, вечером, как всегда, «Астра» отошла в Триест. Всю дорогу кот спать мне не давал. Вышел я на палубу — он всюду за мной. Как собака, трется у моих ног, жалобно мяукает.

А пришли мы утром в Триест — видели бы вы, что тут с ним было. Визжит, катается, прыгает, кувыркается, мурлычет. Совсем от радости с ума спятил. Первым и выскочил на берег, да как ушкварит по набережной! Словно рыжий шар катится.

Прошло, надо полагать, с неделю. Позабывать я Мартина стал. Как-то раз собрались мы опять в обычный рейс на Венецию — глядь, а Мартин у нас на палубе, как старый знакомый, ходит.

Заучил он эту дорогу: съездит с нами в Венецию, побродит там, вернется опять в Триест, неделю, две не показывается. Свои обязанности в городском муниципалитете, надо полагать, исполняет: крыс ловит в архиве.

Потом пришлось ему уже более дальний рейс совершить с той же «Астрою»: поставили «Астру» на линию Триест — Неаполь, и в первый же раз поплыл кот с нами.

Опять та же история: пристанем мы к какому-нибудь новому, для кота незнакомому порту, он очень беспокоится. Отправится на берег, все осматривает, знакомится, а потом вернется на борт, забьется в какую-нибудь каморку и до нового порта не подает признаков жизни.

Ну, долго рассказывать, а только потом пришлось нашему Мартину с «Астрой» и в Египте побывать, и в Мариуполе, и в Таганроге. А так года четыре спустя попал он в дальнее плавание — в Индию.

Дошли мы до Калькутты — там беда приключилась: собирается «Астра» в обратный путь, а нашего «Боцмана», как прозвали мы кота, нет, как нет. Смешно сказать: чуть я не дезертировал с судна, чтобы не покидать кота на чужбине. Товарищи только удержали, а то сбежал бы я.

Вот возвращается «Астра» в Триест. Входим мы в порт. Причаливаем. Канат завезли, подтягиваемся к набережной. А я стою да тоскливым взором все осматриваю: не выскочит ли из трюма котишка наш рыжий. Не примется ли бесноваться от радости, что опять мы на его родину вернулись. Нет, нет. Остался в Индии, дурак рыжий. Пропал.

Ну, ладно. Полгода почти спустя, и уже не с «Астрою», а с «Радецким», попал я опять в Калькутту. Что бы вы думали? Только с матросами спустился на берег, держим курс к кабачку одному, галдим, руками машем — откуда ни возьмись прыг на меня рыжее чудовище. Тощий, худой, ошарпанный. Матросы даже испугались. Орут:

— Бешеная кошка!

А он, шельма, и в самом деле, как бешеный: рычит, визжит, пляшет на моей спине. Ну, довезли мы его опять до Триеста — он, как полоумный, с судна — шасть. Зашел я опять по делам в муниципалитет, там рассказывают:

— Явился восемь месяцев пропадавший Мартин, всех своими курбетами насмешил.

Однако с тех пор Мартин «Боцман» сделался гораздо осторожнее: путешествует, но никогда не пускается в дальние плавания. Каким-то образом, очевидно, пользуясь какими-то собственными соображениями и приметами, он путешествует удачно и если забирается на какое-нибудь судно, то исключительно на такое, которое делает не очень отдаленные рейсы.

Чаще всего путешествует этот хитрец в Венецию. Да мало того, что просто ездит, — нет, он приловчился так, что зачастую с одним пароходом приедет, на несколько суток в Венеции останется, выждет прихода другого парохода, присоседится к матросам и возвращается в Триест.

Теперь среди моряков, плавающих по Адриатическому и Средиземному морям, у него завелось колоссальное знакомство. Можно сказать — самая популярная персона. Матросы, они ведь привязчивые. Скучно в море. А «Боцман» наш — такое ласковое и разумное животное. Ну, и везде и всюду он желанный гость.

Только никакими пряниками его на парусное судно не заманишь: разбирает. Плавает только на паровых судах. За эти годы матросы, да и офицеры, не раз навешивали на шею «Боцмана» разные ошейники с медалями.

Ничего, терпит, покуда в Триест не вернется. А вернулся в Триест, прямым рейсом идет на парах в муниципалитет, там у него есть приятель-старичок архивариус, — и до тех пор мяукает, покуда старик с него ошейника не снимет.

Теперь в каморке сторожей муниципалитета целая коллекция из таких ошейников, медалек и тому подобных вещей накопилась. У нашего «Боцмана», можно сказать, целое состояние…

Матрос, докончив свой рассказ о коте-путешественнике, поднялся и бережно положил кота-мурлыку на ближайший стул. Кот искоса посмотрел на нас и снова зажмурил лукавые желтые глаза.

Утром следующего дня мне случайно пришлось присутствовать при отправлении из Триеста в Пирей большого австро-венгерского парохода «Зичи». Спускаясь с парохода по сходням, я видел, как огромный рыжий кот с деловым видом пробирался на палубу судна. «Боцман» отправлялся в новый рейс…

На палубе «Зичи» «Боцман» чувствовал себя как дома. Он важно прошелся вдоль борта, осматривая судно, словно капитан, проверяющий готовность корабля к отплытию. Матросы, уже знакомые с рыжим путешественником, приветствовали его радостными возгласами:

— Огэй, «Боцман»! Опять в путь собрался? Не забывай, в Пирее тебя ждет угощение!

Кот, словно понимая каждое слово, мурлыкал в ответ и вилял хвостом. Он явно наслаждался вниманием и знал, что здесь его любят и уважают.

Когда пароход отчалил, «Боцман» устроился на корме, откуда открывался вид на удаляющийся Триест. Его желтые глаза внимательно следили за берегом, пока город не скрылся за горизонтом. Казалось, кот размышлял о предстоящем путешествии и новых приключениях, которые его ждали.

В пути «Боцман» вел себя как настоящий моряк. Он обходил палубу, проверяя, все ли в порядке, а вечерами устраивался в кают-компании, где матросы делились с ним своими историями и угощали кусочками рыбы. Кот слушал их, мурлыча, словно понимая каждое слово.

Однажды ночью, когда пароход пересекал Адриатическое море, на борту случилось небольшое происшествие. Один из матросов, проверяя трюм, обнаружил крысу, которая успела пробраться на судно еще в Триесте. Новость быстро разнеслась по кораблю, и капитан, вспомнив о репутации «Боцмана», приказал привести кота.

— Ну, «Боцман», покажи, на что способен, — сказал капитан, указывая на трюм.

Кот, словно понимая важность миссии, гордо выпрямился и направился к указанному месту. Через несколько минут из трюма раздалось громкое мяуканье, а затем «Боцман» появился на палубе с добычей в зубах. Матросы аплодировали, а капитан наградил кота дополнительной порцией свежей рыбы.

Когда «Зичи» прибыл в Пирей, «Боцман» первым сошел на берег. Он знал этот порт как свои пять пальцев и сразу направился к знакомому кабачку, где его уже ждали местные моряки.

— Огэй, «Боцман»! — кричали они, увидев рыжего гостя. — Как поживаешь, старина?

Кот мурлыкал в ответ, позволяя себя гладить и угощать. Он провел в Пирее несколько дней, исследуя окрестности и наслаждаясь теплым греческим солнцем.

Однако «Боцман» никогда не задерживался надолго в одном месте. Когда в порт прибыл новый пароход, направляющийся в Неаполь, кот, не раздумывая, отправился на борт. Матросы «Зичи» махали ему вслед, зная, что их рыжий друг скоро вернется с новыми историями.

В Неаполе «Боцман» снова оказался в центре внимания. Местные моряки, наслышанные о его подвигах, встречали его как героя. Кот, как всегда, держался с достоинством, но не отказывался от угощений и ласки.

Однажды, гуляя по набережной, «Боцман» заметил группу детей, игравших у воды. Они сразу обратили внимание на рыжего кота и начали звать его к себе. Кот, обычно осторожный с незнакомцами, на этот раз подошел ближе. Дети окружили его, гладя и смеясь.

— Смотри, какой красавец! — воскликнул один из мальчиков.

— Он как настоящий капитан! — добавила девочка.

«Боцман» мурлыкал, наслаждаясь вниманием. Казалось, он понимал, что стал частью их игры, и даже позволил надеть на себя бумажную шляпу, которую дети сделали из газеты.

Когда наступил вечер, кот вернулся на пароход, где его уже ждали матросы. Они смеялись, увидев «Боцмана» в шляпе, но кот, словно понимая шутку, гордо прошелся по палубе, демонстрируя новый «аксессуар».

На следующий день пароход отправился в обратный путь. «Боцман» снова занял свое место на корме, наблюдая за волнами. Казалось, он размышлял о своих приключениях и о том, что ждет его впереди.

Когда «Зичи» вернулся в Триест, «Боцман» первым сошел на берег. Он знал, что его ждут в муниципалитете, где старый архивариус снимет с него ошейник с медалями, а затем он отправится в свой любимый кабачок «Летучий Голландец», чтобы поделиться новыми историями с матросами.

Но даже вернувшись домой, «Боцман» не оставался без дела. Он продолжал патрулировать порт, следить за порядком и, конечно, готовиться к новым путешествиям. Ведь для кота-моряка дорога — это жизнь, а жизнь — это бесконечное приключение.