Сказка лилия – грустная сказка

На берегу маленькой, светлой, лесной рачки расцвел прелестный куст белой лили. Нежные цветы поднимали вверх свои красивые головки; маленькие, веселые птички чирикали и щебетали, устраивая свои искусные гнездышки, подле красивого растения.

Их никто не тревожил, это был дикий, глухой уголок леса: никогда нога человека не мяла еще пушистой, светло-зеленой муравы.

Никто не спугивал с гнезд красивых, веселых птичек, не ловил маленьких рыбок с блестящими желтыми глазами, который толпились под широкими листьями кувшинчиков, других водяных растений, цветов и в густой сени камыша, тесной стенкой окаймлявшего светлые говорливые струны речки.

Все здесь жило, цвело, радовалось и лилия стояла счастливая, во всей своей удивительной красоте, и на ее тонких стеблях белоснежные цветы один за другими раскрывали свои венчики.

Пестрые бабочки вились вокруг нее; свежий, легкий ветер осторожно качал гибкий стебель, солнечные лучи грели и золотили чудные цветки, а старые вековые сосны и ели протягивали над лилией свои мощные ветви, точно сильные, добрые защищающие и благословляющие руки.

Неизвестно, как это случилось, но однажды послышался крик и смех вблизи от речки; в лес пришли двое взрослых молодых людей с ружьями за плечами и несколько детей. Молодые люди, разговаривая, ушли дальше, a дети остались на той, окруженной старыми деревьями, полянке, где росла лилия.

Это были избалованные, недобрые дети; они, бегая, мяли мягкую траву, давили разноцветных жуков и букашек, забавлялись бессердечно и жестоко.

— Смотрите, какая прелесть! — говорила одна девочка, поймав за крылья большую темную бабочку с ярко — лазоревыми пятнами.

— Ах, дай посмотреть, дай! — отвечали другие дети и, передавая ее друг другу, стирали нежную цветную пыль с трепетавших и вздрагивавших крылышек; бабочке было очень больно. Ведь пыль на ее крыльях была не что иное, как мелкие чешуйки, без которых она не могла ни летать, ни жить.

Какие рыбки! Вот бы на уху! — кричали двое мальчиков, погружая сачок в замутившуюся воду лесной речки.

— Гнездо, гнездо! — слышалось восклицание других.

Они схватили одно из гнездышек, свитых из топких трав, выложенных мягким пухом. Маленькая серая птичка с пронзительным, тоскливым криком спорхнула прочь.

Дети говорили:

— Как она мило пищит!

Никто из них не понял, что этот крик был отчаянным воплем, рыданием бедной птички. Один мальчик так нетерпеливо схватил гнездо, что пестрые, еще тепленькие яички выпали из него и разбились.

Девочки очень сожалели об этом:

— Яички можно было бы хорошенько засушить и потом положить в вате на туалет или на письменный столик. Было бы так красиво. Жаль!

Дети все ближе и ближе подходили к лилии; камыши наклоняли свои стебли, закрывая нежный, стройный цветок.

— Ах, что за лилия! — в один голос воскликнули дети и бросились к ней, топча прибрежные камыши, стоявшие вокруг нее, точно на страже.

Дети неосторожно рвали цветы, не щадили стебля и листьев прелестного растения, потом, увидев новую забаву — крупные голубые незабудки — убежали с криком и гамом.

Вскоре раздался призывный звук охотничьей трубы, и все снова затихло в лесной глуши, только теперь не все жило и радовалось здесь. Многое было убито, растоптано и опустошено.

Лилия лежала измятая, безжизненно протянув свои измученные тонкие листья; поломанные камыши не стояли, как прежде, густой стенкой, они беспорядочно наклонились в разные стороны.

В истоптанной траве лежали, не двигаясь, раздавленные жуки, бабочки с обесцвеченными крыльями. Осиротевшая птичка уныло тосковала о своем унесенном гнезд, о красивых яичках, из которых вышли бы такие хорошенькие, желтоносые птенчики в мягком пушке.

Пришла ночь со свежим, мглистым покровом, наступило и розовое утро. Вся природа оживилась и в разоренный лесной уголок мало-помалу начала возвращаться прежняя жизнь.

Приподнялась ожившая травка и закрыла раздавленных букашек. Вновь народившиеся рои бабочек запорхали в воздухе. В воде снова затолпились глупые рыбки с желтыми глазами; они ничего не понимали и не могли заметить, что многих не доставало в их веселом стаде.

Птицы звонко щебетали, приветствуя светлый солнечный день; даже, тосковавшая вчера, серенькая птичка перестала жалобно стонать. Она хлопотливо собирала прутики, сухие травы и носила их в большой куст дикой, белой калины.

Птичка надеялась успеть устроить новое гнездышко и вывести птенцов. Словом, не было заметно, что накануне был так разорен и истоптан глухой лесной уголок.

Только лилия больше не поднялась. Недобрые дети с корнем вырвали ее, и она вяла под лучами утреннего солнца; ее стебель бессильно лежал на земле, разорванные листья уже почернели и засохли.

Дети сорвали и унесли с собой все цветы, кроме одного, но и тот был испорчен; нежные, белые лепестки измяты и покрыты большими коричневыми пятнами; не осталось и следа прежней чудной красоты стройного, гордого растения.

Крупные, светлые капли сверкнули на увядающих лепестках цветка. Солнечные лучи, дробясь, заискрились в них и играли разноцветными огнями.

Откуда взялись, на полузасохшем цветке, эти блестящие капли? Была ли то роса или, быть может, слезы умирающей лилии?

Налетевший ветер тихо всколыхнули траву, качнул камыш. Многие из его стеблей успели приподняться, другие остались сломанными и уныло опустили свои головки к земле.

Зашевелился камыш от дыхания ветра и зашептал тихо и жалобно. Казалось, надломленные стебли жалобно стонали, горько плакали, наклоняя свои грустные головки над безжизненной, когда-то такой прелестной, лилией.

Небольшой челн плыл по светлой речке; в челноке сидел старик с белыми, точно серебряными волосами, с добрым и умным лицом.

Против него сидела девочка очень хорошенькая, добрая и милая. Старик был ее дедушка; он тихонько греб маленьким веслом и в то же время рассказывал внучке разные прекрасные истории и сказки, говорил названия цветов, росших вдоль берега, птиц, пролетавших над их головами, рыб, плававших в говорливых струях.

Вот они причалили к берегу. Дедушка открыл книгу, внучка стала осматриваться, где они. Это было прелестное место; старые деревья стояли, как могучие великаны, а в душистой траве копошилось целое население красивых божьих коровок, золотистых жужелиц, разноцветных цикад и кузнечиков.

Пестрые бабочки вились в воздухе. С каждого куста неслось нежное или веселое птичье пение. Девочка с минуту наслаждалась всем этим, но потом ее личико стало внимательно и печально; она слушала.

Легкий ветер колыхал камыш и девочке казалось, что она слышит тихий, протяжный, жалобный стон.