Сказка умный человек и красавица

В одном городе, это было не в нашей стороне, а где-то за морями, жила такая дивная красавица-турчанка, что равной ей не было в целом свете. Она была при этом очень богата и так умна, что даже турецкие мудрецы и учителя всегда отзывались о ней с большим уважением.

Глядя на нее, невольно припоминалась хорошая и вполне справедливая песенка:

«Тот счастлив всегда бывает,

Кто совсем забот не знает,

Кому от Бога

Дано всего много».

Однажды молодая красавица, в сопровождении нескольких слуг, вышла погулять по улицам города.

Вдруг видит она магазин с удивительной вывеской. На ней было написано только два слова: «Умный человек».

«Что бы это могло означать? — подумала она. — Дай-ка посмотрю, что это за умный человек?»

Вошла она в магазин, кое-что купила там и стала беседовать с хозяином, молодым красивым греком. Она думала, что хозяин и на самом деле умный человек. А грек, как только увидал нашу красавицу, совсем растерялся: такой красавицы ему никогда не приходилось еще видеть!

И казалось ему, что смотрит он не на обыкновенную турчанку под легким покрывалом, а на само яркое солнце. Так ослепительна показалась ему его покупательница. Поговорила она с ним немного, взяла свои покупки и ушла.

А грек стоит сам не свой: не ест, не пьет, только думает о чудной красавице, не придет ли она как-нибудь еще разок к нему в магазин. Потерял он всякое спокойствие и по целым дням все смотрел в окно, не увидит ли прелестную девушку.

Вдруг, в один прекрасный день, она является.

— Умоляю тебя, прекрасная незнакомка, — говорит дрожащим голосом грек, — скажи мне, чья ты дочь?

— Да разве ты не знаешь? — спросила она улыбаясь. – Я дочь дервиша. Это всякий мальчишка в городе знает…

— Право, лучше не смейся надо мной, — чуть не со слезами говорит купец. — Будто я не знаю, какая из себя дочь дервиша? Ведь я не только что родился… Слава Богу! Сам-то не видал ее, это правда, но зато слышал…

— Не знаю, что ты слыхал, и это мне даже не интересно, но я уверяю тебя, что я — дочь дервиша…

— Не может этого быть! — не унимался наш грек. — Та ведь, хромая, и кривая на один глаз и горбатая… Такой урод, что на нее и мухи, говорят, не садятся.

— Слышите, господа? — обратилась турчанка к приказчикам. — Ну, скажите на милость, что это за злые языки болтают про меня всякий вздор и распускаю слухи, будто я так безобразна… Ведь это, наконец, обидно!

— Прости меня, я не хотел тебя обидеть. Я готов даже поверить очень многому, но ни за что не соглашусь с тем, что ты — дочь дервиша…

— Почему же это, добрый человек, ты мне не веришь? Ну, подумай сам: что за цель говорить мне, что я дочь дервиша, которую ты называешь уродом, если на самом деле я совсем другая?

— Конечно, какая-нибудь цель да есть…

— 0! Я догадываюсь: это недобрые люди, зная, что отец дает за мной в приданое десять тысяч золотых, из зависти хотят меня хоть этим огорчить и всячески стараются, чтобы мне не удалось выйти замуж… Но это им едва ли удастся, потому что умный человек ни за что не поверит такой выдумке.

Лишь только наш купец услыхал, что за невестой можно получить такую большую сумму, бедняга совсем уж потерял голову и, чуть не задыхаясь, спросил ее, пойдет ли она за него замуж.

— Ты должен спросить об этом моего отца… Если он согласится на это, то я, со своей стороны, с полной готовностью…

На другой же день молодой грек приоделся и пошел к богатому дервишу просить руки его дочери. Как и следовало ожидать, радость старика-дервиша не имела пределов, потому что он уже и не помышлял о том, что кто-нибудь женится на его дочери.

Слушает он и ушам своим не верит. Вот ударили они по рукам и стали приготовляться к пышной свадьбе. Стоит вся укутанная невеста с двумя другими женщинами под полосатым пологом, а мулла спрашивает жениха, стоящего поодаль:

— Согласен ли ты жениться на ней, если даже невеста твоя хромая или слепая?

— Согласен! — отвечает купец, который был уверен, что под покрывалом стоит его красавица-турчанка. «Это меня нарочно спрашивают», — подумал он.

И в самом деле. Надо знать, что, по турецким правилам, мулла обязан задавать такие вопросы. Вот и свадьбе конец! Когда на другой день грек увидал свою жену, он остолбенел, обезумел от ужаса…

Снова пришел в себя и просто сгорел со стыда, почернел от обиды и огорчения, потому что все, что слышал он до сих пор о дочери дервиша, на деле оказалось пустяками, в сравнении с тем, что было в действительности.

— Послушай-ка, — прервал он, наконец, свои мрачные размышления. — Черт бы побрал тебя вместе с твоим отцом и твоими богатствами! Ведь ты недавно еще была такая красивая, милая и умная. Когда ты успела, голубушка, превратиться в такую страшную кикимору.

А его бедная жена только пожимает плечами, таращит на мужа свой единственный глаз, да еще с бельмом и ровно ничего не понимает, о чем говорит ей этот человек.

Пошел бедняга в свой магазин и сел грустный за прилавок. От стыда он готов был, кажется, сквозь землю провалиться. Вдруг тут как тут пред ним и красавица-турчанка. Только заговорила она, а наш бедный купец совсем голову потерял. Теперь он уже ровно ничего не мог понять!

— Знаешь, почему я так жестоко поступила с тобой? — начала лукавая красавица. — Мне показалось, что ты хвастался своим умом и потому на вывеске написал громкие слова, и вот я захотела только испытать тебя… Теперь мне ничего больше от тебя не нужно. Я прекрасно узнала твой ум и тебя оставляю в покое…

— Спасибо за эту шутку, — проговорил, сдерживая рыдания, грек. — С чем же меня, однако, оставляешь?

— Как с чем? А с дочерью дервиша и десятью тысячами золотых! Разве тебе мало? А ведь ты считал себя умным человеком…

Тогда он упал пред умной красавицей на колени, стал плакать и умолять ее смиловаться над ним, избавить его от незаслуженного наказания. Разве так шутят? Ведь он теперь самый несчастный человек на свете.

Сначала она и слышать не хотела о какой-то милости, а потом ей жалко стало бедного грека. Научила она его, как ему поступить, чтобы исправить ошибку, и ушла из магазина. Грек послушался ее совета.

На другой день рано утром дервиш проснулся от ужасного пенья, шума и пляски в его дворе. Взглянул он в окно и видит — перед окнами толпятся грязные, оборванные пьяные цыгане, которые называют молодого супруга его дочери своим братом.

— Что это значит? — в недоумении спросил дервиш цыганского старшину, окруженного без умолку игравшими музыкантами.

— Пришли мы, — говорил, низко кланяясь, старшина, — поздравить тебя с браком твоей дочери и повеселиться вместе с тобой. Ведь мы все теперь породнились с тобой…

— Как это «породнились»? — вскричал уже в бешенстве дервиш.

— Конечно, мы теперь свои люди: твой новый зять — наш родственник!

— Как же ты смел, негодный ты человек, осквернить мой славный род? — заголосил на весь дом дервиш, вбегая в спальню грека. — Ведь оказывается, что ты цыган! Убирайся-ка подобру-поздорову, бери все приданое! Черт с ним! Лишь бы тебя я никогда не видал в своем доме…

— Не нужно мне твоего приданного, — отвечал обрадованный грек. — Я и так уберусь, — прибавил он с облегченным сердцем.

Он ушел домой и вскоре женился на прекрасной турчанке, ум и находчивость которой спасли его из страшной беды.

И, когда ему жена указывала, смеясь, на его вывеску, он постоянно говорил:

— Все это справедливо. Но, скажи мне, разве не умный человек тот, кто имеет такую умную жену, как ты?

А она ничего не могла сказать ему в ответ, потому что и сама не предполагала, что выйдет замуж за такого глупого человека, который легко мог поверит любой выдумке.