Содержание
Сторож Матиас
Сова
Старинная книга
Книга и рождественская ночь
Жил в одном из узких ущелий Аррейских гор, в Бретани, в густом лесу, лет сто тому назад, жил сторож Матиас.
Семья Матиаса была большая, a бедность еще большая. Оба они с женой работали изо всех сил, чтобы прокормить своих галчат, как они называли своих ребятишек, и много чего, делали они.
Жена Матиаса целыми днями шила, убирала, варила, мыла, нянчила, а он и лес сторожил, и уголь для кузниц тушил, и валежник продавал, и горным жителям деревянные башмаки выдалбливал, — словом, не сидели они сложа руки, а всё-таки иногда в дом черствой корки хлеба не находилось, и ребятишки поднимали страшный вой.
Сторож Матиас
Матиас любил свой лес, любил его больше всего на свете. Никогда не позволял он срубать здесь ни одного дерева, а если которое само засыхало, либо буря вырывала какого-нибудь старого ветерана, Матиас несколько дней бывал сам не свой, словно лишился близкого друга.
Всякую лесную тварь берег Матиас так же, как и лес. Бывало, весной, когда звенел тут невообразимый птичий гам, Матиас ходил радостный и веселый. Никто не смел охотиться в его лесу или разорять птичьих гнезд.
Браконьеры знали, что старик шутить не любит, и не отваживались входить сюда с ружьем или силками. Так продолжалось не один десяток лет!
Дети Матиаса давно выросли, поженились и расселись по свету, но вокруг него, снова шумели и толпились другие галчата — внуки. Они тоже требовали еды и одежды, по-прежнему Матиас с женой работали, не покладая рук, по нисколько не богатели.
Ну, вот раз зимой, перед самым Рождеством, Матиаса собирал валежник. Дело было к вечеру, а день и с утра стоял пасмурный, хмурый и ненастный, так что в лесной чаще было уже совсем темно.
Вдруг солнце словно вынырнуло из-за туч перед своим закатом и озарило весь лес, заиграло в ветвях деревьев, в каплях дождя, в лужах, ну, словом, улыбнулось на прощанье.
Просветлело и в душе Матиаса, бросил он свою работу, сел на пень и задумался… Ветер стих, наступила полная тишина, какая бывает только в зимнюю пору, когда он словно замер, прислушиваясь к таинственной жизни в глубоких недрах земли.
Сова
Вдруг над головою старика промелькнула тень, и огромная сова с печальным, жалобным криком ринулась на кучу валежника, но Матиас успел подхватить ее на лету, иначе она, наверное, убилась бы.
Яркое солнце, пронизавшее лесную чащу, видимо, ослепило бедную птицу. Матиасу часто приходилось видать сов, когда он, в сумерки, важно сидели на деревьях или на крыше его дома.
Видал Матиас, как они проносились по лесу безмолвными тенями, слышал их печальный крик, но как это было не удивительно, никогда не видал их вблизи.
Теперь, в первый раз держал в руках сову. Он повернул ее спиной к свету, чтобы она могла прийти в себя, и нечаянно заглянул в ее большие, светлые, но как-то таинственно заслоненные глаза, и при этом ему стало так жутко, что он поспешил отнести ее в чащу, желая посадить в какое-нибудь дупло.
Старинная книга
Раздвинув ветви, Матиас с удивлением увидал среди густой заросли развалины башни, а внутри их уцелевший, изъеденный короедами и временем стол, а на столе раскрытую старую книгу в кожаном переплете, с серебряными застежками.
Книга была покрыта плесенью, переплет покоробило, застежки почернели, но все же можно было прочитать в ней каждое слово. Не мастер был читать Матиас, но тут сразу понял, что книга эта была не какая-нибудь простая, а настоящая, по каким читают в Божьих храмах.
Когда Матиас вошел в развалины, сова вырвалась из его рук, влетела в одну из уцелевших амбразур в башне и спокойно уселась там, видимо, чувствуя себя дома. Матиас ушел, но в уме его зашевелилась дурная мысль:
«Вот, — думалось ему, — лежит тут старинная книга, никому не принадлежащая, а наш священник любит старые книги и покупает их за хорошие деньги. Отчего бы мне не продать ему ее? По крайней мере, я сделал бы два дела: и книгу спас бы от гибели и внучатам купил бы какой-нибудь рождественский подарок, а то они совсем обносились.»
Думал об этом Матиас целый вечер и целую ночь, спалось ему плохо, и сны были очень тревожные. Встал он сумрачный, недовольный, да и погода испортилась: лил дождь, ветер бушевал в деревьях, срывая последнюю, кое-где уцелевшую листву.
Пошел Матиас к развалинам, там было все по-вчерашнему, только на столе стояла лужа от дождя, и книга сделалась еще мокрее. Сова все сидела в амбразуре окна и не то дремала, не то из-под крыла, зорко наблюдала за ним.
У входа в башню, в уцелевших нишах, увидал Матиас еще трех сов, а в ветвях деревьев, окружавших развалины, еще нескольких. «Какое тут, однако, совиное царство!» — подумал Матиас и стало ему очень неприятно.
Накануне Рождества Матиас пробрался в развалины башни. Старая сова, по-прежнему сидела в амбразуре и не то дремала, не то зорко наблюдала за ним, а когда он взял книгу, она так жалобно и громко застонала, что старик опрометью бросился домой.
По дороге опять попалось ему множество сов, почти на каждом дереве сидело их по две или по три, и все в упор смотрели на Матиаса, но он старался побороть свой страх.
— Чего это я так испугался? Известное дело, что совы днем всегда ютятся или в глухих местах, или в ветвях деревьев. За обедом жена сказала ему:
— Знаешь, старина, нынче совы целый день не дают нам покоя, летают вокруг нашего дома и кричат. Не к добру это: ведь днем их никогда не слышно и не видно.
— Болтай больше! Детей только напугаешь, — сердитым голосом остановил Матиас жену.
Под вечер запряг он в одноколку свою маленькую лошадку, положил под сиденье книгу и пошел проститься с женой.
— Не жди меня до утра, — сказал он ей, — мне надо повидаться с священником в Бель-Исле, купить кое-что для дома, потом я отстою ночную службу и с рассветом выеду обратно.
Лошадка пошла бодро и, пока было светло, Матиас спокойно ехал по лесу, думая о своих домашних делах, но, по мере того, как темнело, странная тревога стала овладевать и им и его лошадкой.
Тридцать лет ездил он по этой самой дороге, каждый камешек, каждая выбоина были ему знакомы. А между тем теперь делалось ему как-то не по себе, да и лошаденка его словно не узнавала места и тоже все фыркала и косилась.
Вдруг протяжное жалобное совиное:
— Угу… угу… угу… — послышалось из глубины леса.
Еще протяжнее и печальнее
— Угу… угу… угу… — раздалось где-то вправо.
— Угу… угу… угу… — пронеслось над самой головой Матиас. Испуганная лошадь помчала по пням и кочкам, не разбирая дороги. Они мчались среди густой лесной чащи, и в ней было уже совсем темно.
По обеим сторонам дороги стояли гиганты дубы, клены, каштаны, буки, вязы — все бывшие друзья Матиаса. Теперь, они грозно простиравшие к нему свои голые ветви, словно силясь остановить его.
За этими передовыми великанами толпились другие — черные, мрачные, грозные… Тридцать лет жил Матиас в лесу, любил и чтил его, как преданный сын, и в первый раз лес, любимый его лес, изменил ему, стал его врагом.
Огромные стаи сов сидели в ветвях окружавших его деревьев и смотрели на него своими блестящими, неподвижными глазами, словно весь лес светился тысячами зловещих огней.
Онемел Матиас от ужаса, а лошадь его, дрожа и фыркая, остановилась, как вкопанная.
— Зачем увозишь ты чужое добро? — прошептал над ним тихий, кроткий голос.
— Кто здесь? Кто говорит со мной? — пролепетал Матиас, трясясь от страха.
— Зачем увозишь ты чужое добро? — настойчиво повторил тот же голос.
— Я ни у кого ничего не отнимал, — стал оправдываться Матиас, — старая книга лежала в развалинах башни, я ее нашел, она никому не принадлежала.
Книга и рождественская ночь
— Ты ошибаешься, книга эта принадлежит всем птицам небесным и всем зверям лесным, охраняем ее мы, совы ночные — дозорные. Каждую рождественскую ночь воцаряется на земле Божий мир и собираются в этот лес, в развалины замка, птицы небесный и звери лесные слушать старого отшельника, жившего здесь сотни лет тому назад.
— Давно нет его на свет, прах его покоится в часовне замка, но каждую рождественскую ночь он снова оживает и приходить читать из этой книги. В эту ночь дано всем тварям земным понимать слово Божье!
— Оживает здесь на это время все прошлое, и нет в рождественскую ночь ни вражды, ни печали, ни разлуки. Верни, Матиас книгу, есть еще время!
Молча повернул старик свою лошадь, весело побежала она по знакомой дороге, старые друзья Матиаса, дубы, буки, клены и ясени, ласково закачали своими голыми сучьями, блестящие глаза тысячи сов исчезли, и тревоги в душе старика как не бывало…
Остановил Матиас свою лошадь у развалин башни, но к удивлению, не узнал этого места. Вместо башни, перед ним чернела громада старого замка, к которому вели настежь отворенные ворота. Он вошел во двор, здесь все было тихо…
Весь зарос он травой, и нигде не было ни следа человеческой жизни. Вдали, в башне, светился огонь, двери и туда стояли настежь.
Ощупью добрался он до верхней галереи и вошел в развалины башни. За столом сидел старый человек в одежде крестоносца, он был погружен в такую глубокую задумчивость, что не слыхал шагов Матиаса.
Матиас положил перед ним книгу, в то же мгновение влетело в окно такое множество птиц, а в двери набежало столько разного лесного зверья, что он едва-едва протеснился к выходу.
У ворот стояла лошадка Матиаса, смирно повернув голову к замку. Кругом, по-прежнему, шумел своим обычным шумом его любимый лес. Слышен был радостный, праздничный звон и в Бель-Исле, и в Гюринхеле, и в Плухарнеле, и в других окрестных деревнях. Из замка доносился тихий голос отшельника, читавшего старую книгу:
— Любите друг друга, и воцарится мир на земле.
Тихо, не шевелясь стояла лошадь Матиаса, словно и она слушала и понимала старого отшельника.
Казалось Матиасу, что он стоить в храме — в необъятном храме природы, и никогда не молился он так горячо, как в эту рождественскую ночь.
На другое утро пошел Матиас посмотреть на старый замок, но и следа его не нашел. По-прежнему в чаще возвышались развалины башни, в развалинах стоял большой стол, а на нем лежала старая-старая книг.
В амбразуре по-прежнему сидела большая сова и не то дремала, не то печально смотрела на него.
Не дожил Матиас до следующего Рождества. Его похоронили на кладбище, недалеко от его любимого леса.
Часто видят на его могиле большую сову, светятся ее глаза в темные ночи и часто слышится ее громкий, печальный крик.
— Это сова из развалин навещает своего старого друга Матиаса, — говорят окрестные жители.
Е. Балобанова
Видео: Колодезный и молоко
