Сказка чудесный корабль

Жили-были в одной деревне старик да старуха. Было у них три сына. Двое старших за умных считались, a третий, младшенький, до того смирен да простоват был, что его дурачком прозвали.

Жили они себе, беды не знали, как вдруг дошел до них слух, что царь по всей стране молодцов — искусников ищет, и кто возьмется выстроить такой корабль, что по земле ездит, по воде плывет, по воздуху летает, за того царь свою дочь замуж отдаст, a после себя наследником сделает.

Вот задумали старшие братья счастья попытать, и стали в дорогу собираться.

— Что же, — говорят родители, — вас Бог умом не обидел, ступайте!

Собрали их в дорогу, надавали им полные котомки печенья да закусок разных, и пошли умные братья. Только их и видели —слухом не слыхать о них.

Говорит младшенький отцу с матерью:

— Братьям, видно, не удалось: отпустите меня теперь счастья попытать!

— Ну, куда тебе! — говорят простачку-дурачку, — сиди дома, пока цел, вон братья умные головы были, и те не вернулись!

— А я-то уж вернусь! — говорит дурачок, а сам слезно молит, чтоб отпустили его. Делать нечего, — пришлось и его проводить. Дали ему в дорогу краюшку черного хлеба да воды.

Дурачок не обиделся, простился с отцом, с матерью и пошел, куда глаза глядят. Шел он, шел, долго ли, коротко ли, и повстречал по дороге старичка седенького.

— Куда идешь, молодец?

— Да и сам не знаю, куда, — отвечает дурачок, — хочу счастья попытать, чудесный корабль сделать, чтобы по земле ездил, по воде плавал, по воздуху летал. Тогда за меня царь дочку замуж отдаст, да половину царства в придачу!

— Да разве ты сумеешь такой корабль сделать?

— Не знаю, — отвечает дурачок, — не пробовал, а хочу счастье попытать.

— Ну, коли так, молодец, пойдем вместе: твоя голова да моя голова, может что и придумаем.

— Ну, на мою-то не надейся! — говорит дурачок.

— А что? — да меня с детства все дурачком звали.

Пожалел старичок дурачка. Шли они, шли, подошло время к вечеру, утомились путники и проголодались.

— Сядем, отдохнем! — говорит старичок.

Сели. Задумал дурачок поужинать, достал свою краюшку черного хлеба, да видит, что у старика никакого припасу нет, разломил краюшку надвое и подал ему:

— Не погнушайся дедушка, чем богат!

Стали есть. Смотрит дурачок, а из краюшки-то начинка сыплется, а сама она стала как самый сладкий пирог. Хорошо бы теперь кваском запить, да кроме водички ничего нет.

Взял дурень флягу с водой, стал пить, а в ней вместо воды квас, да такой, что только и можно на царском погребе найти. Не надивится дурачок, а старик говорит:

— Видно, это тебе Господь не за умную голову, а за доброе сердце посылает.

Так и поужинали. После ужина дурачок говорит:

— А что, дедушка, не пора ли нам за корабль приниматься?

— Ну, какой теперь корабль! — отвечает старик, — давай-ка лучше соснем, — утро вечера мудренее, завтра посмотрим, что делать.

Заснули. Рано утром будить старик дурня:

— Вставай, товарищ! Пора за работу приниматься. За то, что ты вчера меня старика накормил, напоил, последним со мной поделился, я тебе помогу.

— Ступай в этот лес: увидишь ты там большую старую березу, подойди к ней, перекрестись три раза, ударь посильнее топором, а сам ляг ничком на землю и лежи, не гляди, что кругом делается. Немного погодя, встанешь и найдешь свое счастье.

Сказал старичок и сам пропал с глаз долой. Пошел дурень в лес, сделал все, чему его старичок учил, и сам лег под березой, глаз не открывает. Лежит час, лежит другой.

«Рано», — думает, — «вставать и смотреть, дела бы не испортить. Так и лежал да дремал, пока не заснул. Проснулся, — уж солнышко низко-низко.

Глядит: диво — дивное! Качается перед ним корабль совсем готовый, красоты небывалой: борта золотые, мачты серебряные, паруса шелковые так и раздуваются.

Не стал долго думать дурачок, сел на корабль и полетел. Летит он над лесами, над горами, над полями. Вдруг видит, что среди поля лежит человек и ухо к земле приложил.

— Эй, дядя! Что это ты слушаешь?

— Не мешай», — говорить человек, — слушаю я, как за тридевять земель у одного боярина в левом ухе звенит.

Подивился дурачок.

— Ну, — говорит, — коли ты такой мастер слушать, так садись-ка ко мне, полетим вместе, веселей будет!

Сели, полетели. Немного погодя, видят они, что стоит человек с ружьем, во что-то целится, а чего кругом нет.

— Эй, дяденька! — кричит дурачок, — дичь- то видно улетела!

— Не мешай! Я этими пустяками не занимаюсь, — отвечает человек, — а хочу в соседнем царстве комара застрелить, что одному боярину на нос садится.

— Верно, — говорит первый товарищ, — я тоже слышу, как тот комар пищит.

Подивился дурачок.

— Ну», — говорит, — коли ты такой мастер стрелять, так садись с нами, можешь нам службу сослужить.

Сели и втроем полетели. Глядят, скачет по дороге добрый молодец на одной ноге, а другая на спине веревкой привязана.

— Здравствуй, добрый молодец! Где это ты ногу-то оторвал?

— Это я ее сам, господа честные, привязал, вот хочу до дому без промаха дойти.

— Как так?

— Да так: коли на обеих ногах пойду, так не угадаю, и дальше дома верст на тысячу попаду.

— Ну, — говорит дурачок, — коли ты такой скороход, то, может, пригодишься нам, садись-ка с нами.

Сели. Настала ночь. Слышат они, как в темноте кто-то жалобно стонет. Прислушался первый товарищ.

— Это, — говорит, — кто-то от голоду.

Свернули в сторону, глядят, — в поле огонек разложен, на огне целый бык жарится, подле кусок хлеба, а рядом неведомый человек лежит да стонет.

— Эй, дяденька! О чем стонешь?

— Да вот, господа честные, придется мне с голоду умереть!

— Да что ты, Господь с тобою! Ведь перед тобой еды на десятерых хватить!

— Эх, господа! Да это для меня кусочек на один глоточек. Вот кабы хлебец с эту гору, — в самую мне было бы в пору! А так мне и до завтрашнего вечера не прожить.

Пожалел его дурачок:

— Садись с нами! Я скоро на царской дочке женюсь, пировать будем, тебя не забудем, досыта накормлю.

Поблагодарил объедало. Стали они на корабль садиться, как вдруг слышать, что кто-то кричит:

— Эй, люди добрые! Не возьмете ли меня с собой?

Оглянулись молодцы и видят, — на берегу озера человек стоить и горько плачет.

— О чем ты, дядя?

— Да вот плачу, на озеро глядя: когда мне нечего будет пить, как я стану жить? Не миновать, что придется завтра от жажды умирать!

— Да что ты, дядя? Опомнись! Ведь этого озера в год не выпить!

— Это для вас, господа честные, а для меня один глоточек.

— Ну, коли так, — садись с нами!

Пока товарищи садились да дивились, нагнулся опивало, и воды в озере как не бывало, — всю выпил. Сели вместе и полетели.

Под утро летят они над деревней и видят, что за околицей два мужичка дерутся, — только клочки летят, — а подле вязанка дров, да вязанка соломы лежать.

— Эй, братцы! Довольно вам драться!

— Из-за чего спор вышел?

— Да вот, — говорит один, — из-за дров да из-за соломы, господин!

— Охота вам из-за такой дряни себя увечить?

— Да это не простые дрова и солома!

— А какие же?

— Коли эту солому разбросать, так сделается лютый холод, а коли дрова раскидать по чистому полю — явится войско несметное.

— А когда так, — говорит дурачок, — то чем драться, поступайте-ка ко мне на службу: может и пользу какую окажете.

Мужички согласились, друг с другом помирились, на корабль сели, и дальше все полетели. Стали подлетать к городу, где царь живет, а народ увидал корабль и не надивится: все бегут к нему, толкаются, получше разглядеть его стараются.

Направил дурачок корабль прямо на большую площадь, где царский дворец стоить, а там народу уже видимо-невидимо. Сам царь стоить у окна, на корабль любуется, a подле него стоит царевна, да такая красавица, что ни в сказке сказать ни пером описать.

Как увидел ее наш дурачок, так чуть последнего ума не лишился, глаз отвести не может, и про корабль забыл, чуть народ не передавил.

Посылает царь старшого боярина узнать, что за славный витязь прилетел. Вернулся боярин с корабля и голову опустил.

— На корабле, — говорит, — все бродяги да мужики разные, а сам хозяин — крестьянский сын, по прозванию дурачок.

Закручинился тут царь: обидно ему свою дочку-раскрасавицу за мужика отдавать, а приходится, — царское слово свято. Вот и не знает он, как беду изежать.

Откуда ни возьмись явились два царских конюха и говорят царю:

— Мы, ваше царское могущество, можем вам сказать, как беду избыть. Хозяин корабля — наш брат младший, круглый дурак. Повелите ему какую-нибудь задачу потруднее выполнить к завтрашнему дню. Не выполнить — голову ему долой, а корабль вам достанется.

Послушал государь злого совета и пошли братья довольными.

— Коли нам царевна не досталась, так тебе, — говорят, — дураку, и подавно не получить ее.

В это время наш дурачок с товарищами с корабля слезли, богатый дом заняли и отдыхают с дороги в свое удовольствие.

Только первый товарищ и говорит:

— Не мешало бы послушать, что в царском дворце делается.

Сказано-сделано. Приложил он ухо к земле и говорит:

— Ну, хозяин, твои-то братья, оказывается, у царя в конюхах служат, они царю на тебя зло советуют.

Немного погодя, приходить старший боярин и говорит дурачку:

— Приказывает тебя государь к завтрашнему дню живой воды достать, а не достанешь, его меч — твоя голова с плеч.

Ушел боярин. Ударился дурачок в слезы:

— Не ждал, не гадал, а в беду попал! И поделом: лежать бы дураку на боку, а не корабли воздушные строить! Не поминайте лихом товарищи!

— Постой, хозяин, — говорит один из них, — давай попробуем живую воду добыть. Слыхал я, где она водится, да ехать туда надобно три года. Вот разве наш долгоногий сослужить службу.

Ни слова не говоря, отвязал долгоногий со спины другую ногу, шагнул раз и пропал из глаз. Через час был он уже на месте, где живая вода бежит, набрал ее полный кувшин и думает:

«Поспею еще вовремя! Лягу-ка, сосну часок!», — да и уснул под деревом.

Ждали, ждали его товарищи — нет его. «Уж не приключилось ли с ним какой беды!», — думают. Вот первый и говорить:

— Дайка я послушаю! — и приложил ухо к земле.

— Ну что? — спрашивают его.

— Слышу, — говорит, — что наш долгоногий за тридевять земель спит и храпит, а над ним листва шелестит. Надобно его разбудить, да как?

Тут стрелок взял свое ружье, нацелился в тридевятое государство, прямо в древесный сук над головой долгоногого, разбил выстрелом тот сучок вдребезги, и разбудил долгоногого.

Тот вскочил, забрал воду и мигом дома очутился. Обрадовались товарищи. А царь уже посылает старшого боярина к ним. Вернулся боярин и живую воду принес. Еще пуще закручинился царь: как от дурака-зятя избавиться?

Посоветовался он с конюхами и посылает сказать дурачку, что за живую воду царь благодарит его и просить его хлеба-соли царской откушать, да чтобы ел и ни от одного кусочка не отказывался, а то царь за обиду сочтет, мечом голову отсечет.

Поблагодарил дурачок, злого умысла не чувствуя:

— Зачем, — говорит, — от хлеба-соли царской отказываться?

А чуткий приложил ухо к земле и слушает, что во дворце делается.

— Погоди, — говорит, хозяин, радоваться: приказывает царь сто быков сварить, да еще сто зажарить, да гору, хлеба напечь.

Заплакал тут дурачок:

— Что я буду делать? Пропал я братцы, мне и одного то быка не съесть!

— А про меня-то ты забыл? — говорит объедало. — Это уж на мою долю счастье выпадает: хоть раз в жизни досыта наемся.

На другой день позвали дурака хлеба-соли царской откушать.

— Не обижайтесь, ваше могущество, — говорит дурачок, — дозвольте моим товарищам по кусочку дать.

Царь позволил. «Все равно», — думает, — «им всего не съесть!» Принялся объедало за дело: не успели товарищи по кусочку взять, как от жаркого уж и следа не осталось, да и хлеба-то самая малость у объедалы на ладошке, так две-три крошки, он все приел.

— Ну, — говорит, — давайте, что у вас там еще есть, до смерти хочу есть.

Изумился царь и приказал еще сто быков изжарить. А объедало говорит:

— Да какой же это обед, когда у вас хлеба нет?

Привезли еще сто возов хлеба, и это все приел объедало дочиста.

— Ну, — говорит, — теперь я немножко закусил, могу и за обед приняться, а сам толкает ногою чуткого и спрашивает:

— А что ж не подают тех двести быков, про которых ты вчера слышал?

Подивились товарищи. Испугался царь, и посылает старшого боярина сказать, что он просит не взыскать: больше попотчевать нечем. А все не унялся:

— Ну, — говорит, — коли я вас едой не взял, так питьем дойму.

Объявляет он дурачку, чтобы приходил завтра обед вином запивать, да чтобы ни капли вина не осталось.

Обрадовался опивало, что до него черед дошел оказать услугу себе в удовольствие. Пришли они на другой день с дурачком во дворец, а царь велел приготовить всем на диво сто бочек вина да сто бочек пива.

Обиделся опивало: показалось ему мало, выпил и еще попросил. Видит царь, что ему этим не взять, посылает он опять старшого боярина объявить дурачку, что приказал-де государь жениху перед свадьбой в горячую баньку сходить да хорошенько попариться, а тогда и во дворец явиться может.

Приказал царь поставить чугунную баню. Три дня и три ночи эту баню топили: добела раскалили, подойти нельзя. Как увидел это дурачок, залился слезами горючими:

— Ну, пропал я теперь, братцы!

Стал он с товарищами прощаться. А мужичок с вязанкой соломы и говорит:

— А я-то на что ж, хозяин? Пойдешь париться, попроси у царя веничек, а я пойду соломки расстелю, баньку приготовлю.

Догадался дурачок, так и сделал: послал мужичка вперед соломки подкинуть. Немного погодя, приходит в баню, а там по углам уже ледяные сосульки висят, вся солома раскидана, и холод от нее лютый, уж не то что париться, а хоть шубу надевай.

Велел дурачок мужичку собрать немножко соломки, и стало в бане теплее. Вымылся, выпарился дурачок, стал он таким молодцом, что ни в сказке сказать ни пером описать. Вышел он из бани, а царь, увидав его, так и ахнул.

Он думал, что от дурачка одни угольки остались. Пришел наш молодец к царю во дворец, царевне понравился, и решили свадьбу сыграть. Только царь все еще печалится и крепкую думу думает.

А тут опять пришли два конюха. Досадно им стало, что их брат от всех бед избавился и царевне понравился, и говорят они:

— Царь-государь! Повели ты дураку к завтрашнему дню несметное войско собрать, а не соберет — голову долой, тогда и летучий корабль твой.

«Дело», — думает Царь, — «где простому мужику войско набрать?»

Объявили доброму молодцу еще задачу. Вернулся он печальный к товарищам, a те его утешают:

— Не горюй, хозяин! Все мы поработали тебе, один мужичок-дровяник службы не служил, теперь это его дело.

Легли они спать, а на утро раненько вышли в поле, стал раскидывать мужичок свою вязанку по полену в разные стороны: где полено упадет, там целое войско идет, и собралась сила несметная.

Подвели тут и нашему молодцу коня, сел он и приказал войску подступить к городу. Утром пришел старшой боярин к царю:

— Ваше могущество! Бегите, спасайтесь, подступает к нашему городу войско неведомое, сила несметная.

Глянул царь в окно и увидел, что такую силу не одолеть, и посылает узнать, чье такое войско возвращается.

Боярин говорит:

— Войско крестьянского сына, по призванию дурачка.

Повинился тут царь в своем упрямстве, вспомнил и конюхов, что злые советы ему давали, и велел их схватить, в цепи заковать, в тюрьму посадить, а сам с царевною вышел жениху навстречу.

Наш молодец зла не помнит. Царь его приветливо встречает, за белы руки берет, во дворец ведет, на свое место сажает, милым зятем называет.

Тут все увидели, что он и умен, и пригож, и на дурака не похож. Царевна тоже на него не нарадуется. Сыграли свадьбу и пир задали такой, что вино лилось рекой, всего вдоволь было: на объедалу и опивалу даже хватило.

Пили, ели, песни пели, а как плясать пустились — все люди дивились. Наконец, как пошел плясать опивало, так дворец закачало, a объедало в присядку пустился — чуть дворец не развалился.

И я там был, мед, пиво пил, хотел за пляс приняться, да не мог с места подняться.