По одну сторону озера была расположена большая деревня, а на противоположном берегу стояла маленькая избушка. Озеро было покрыто льдом и над ним кружился снег в виде белого облака; стояла зима и приближался рождественский сочельник.
— Хозяин, — спросила своего мужа жена, самого богатого крестьянина в деревне, — ты положишь на крышу ржаной сноп для воробьев по случаю Рождества?
— Я недостаточно богат, — ответил старик.
— Но ведь мы так делали каждое Рождество, и это приносит с собой благословение.
— Я недостаточно богат, — проворчал еще раз старик.
— А вот там напротив, я вижу, на крышу выложили сноп ржи, а тот хозяин очень бедный: он не сеет и десяток доли того, что ты сеешь на своих полях.
— Не болтай вздора, — сказал с досадой старик.
— Я и так много народу должен прокормить, не могу я бросать зря добро на корм бездушным птицам.
— Правда, — вздохнула старуха, — зерно добро Божье, но ведь и воробьи — создания Божьи.
— Пеки-ка лучше хлеб, да присмотри за тем, чтобы ветчина не подсохла. Какое нам дело до воробьев? — ворчал старик.
Сказано — сделано. В богатом крестьянском дворе стали готовиться к приему гостей, не жалея для этого ничего. А голодные воробушки летали во вьюгу над избой и напрасно искали чего-нибудь поесть.
В бедной избушке, на другой стороне озера, было как-раз наоборот: в избе царила нужда, но зато на крыше воробьям приготовили богатое угощение.
Над крышей порхали целые стаи воробьев и других птиц и с веселым щебетанием и чириканьем клевали ржаные зерна. Дети бедного крестьянина от всего сердца радовались, глядя на милых птичек, слушая их веселое чириканье и любуясь на следы птичьих лапок по белому снегу.
— Если бы мы вымолотили тот сноп ржи и не отдали бы его воробьям, то у нас был бы свежий хлеб к Рождеству для детей, — со вздохом сказала жена бедного крестьянина.
— Разве ты не знаешь, что милосердый всегда богат? — ответил добрый старый крестьянин, ласково взглянув на жену.
— Что за смысл отдавать птицам наш последний кусок хлеба! — сказала опять со вздохом старуха.
— Что же из этого, если бы мы последний кусок отдали даже лесным зверям? — возразил старик.
— Но успокойся, я прикопил немного денег, и мы можем к сочельнику купить себе четыре свежих хлеба и крынку молока; пошли детей с санками в деревню за покупками, к вечеру они успеют вернуться домой.
— А если им встретятся волки? — заметила старуха.
— Ничего, — сказал старик, — я дам Даниэлю здоровую палку, он справится с волками.
И вот маленький Даниэль пошел со своей сострой Анной в большую деревню, чтобы купить хлеба и молока. Вьюга нанесла на озере большие сугробы, и когда дети возвращались домой со своими покупками, то они с трудом тащили за собой санки, к тому же начинало уже смеркаться.
Они еле-еле пробирались по сугробам, ежеминутно проваливаясь в глубокий снег, но снег все валил, сугробы росли, тьма сгущалась, а до дому было еще далеко.
Вдруг во тьме перед ними что-то зашевелилось. Когда они подошли ближе, то увидели волка.
— Не бойся, — сказал Даниэль своей сестре, — у меня здоровая палка.
И при этих словах он угрожающе замахнулся палкой на волка. Волк подошел к детям, но не причинил им никакого зла. Он только завыл, и вой этот странно походил на слова, так что дети его поняли:
— Ах, как холодно, как холодно, — сказал волк, — а моим волчатам есть нечего. Дайте мне немного хлеба, ради Христа!
— Хорошо, — сказала Анна, — мы дадим тебе два свежих хлеба, а сами будем есть сегодня вечером черствый хлеб. Отцу и матери останется по свежему хлебу.
— Спасибо вам, — сказал волк, — и побрел своей дорогой с двумя свежими хлебами.
Дети стали пробираться дальше через сугробы, но скоро они услышали, как кто-то тяжело ступает за ними по глубокому снегу. На этот раз это оказался медведь.
Медведь рычал что-то по-своему, и дети долго не могли понять его, но наконец они разобрали, что медведь также просит рождественского подарка.
— Ах, как холодно, как холодно, — рычал медведь.
— Все ручьи замерзли, и моим бедным медвежатам нечего пить. Дайте мне немного молока, ради Христа!
— Это еще что такое? — удивился Даниэль.
— Почему ты не спишь в своей берлоге, как другие медведи? А, впрочем, это твое дело. Мы дадим тебе половину нашего молока. Анна и я напьемся сегодня вечером воды, а отец с матерью пусть полакомятся молоком в рождественский сочельник.
— Спасибо вам, — сказал медведь и взял молоко, которое ему отлили в берестяной бурак (бурак или туес — сосуд из бересты цилиндрической формы).
И он исчез во мраке, величественно переваливаясь на задних лапах перед ними захватив бурак с молоком.
Теперь дети бодрее пробирались вперед по сугробам, так как виделся уже свет очага в окне их избушки. Вдруг они услышали какой-то странный шум над головами. Они посмотрели вверх и увидали безобразную сову, которая хлопала крыльями и летела за ними.
— Я хочу хлеба и молока! Я хочу хлеба и молока! — кричала сова, растопыривая свои острые когти, чтобы вцепиться ими в детей.
— А, так ты вот какая, — сказал Даниэль, — подожди, я выучу тебя быть повежливее.
И с этими словами он ловко ударил сову палкой по крыльям, и та с криком улетела от детей.
Вскоре после этого дети добрались до дому. Они стряхнули с себя снег в сенях и вошли в избу.
— Мы накормили волка! – крикнула Анна.
— И напоили медведя, — прибавил Даниэль.
— А сову мы угостили палкой! — со смехом сказала Анна.
И они рассказали родителям свои приключения. Родители переглянулись.
«Что бы это могло значить, — подумали они, — наши дети милосерды даже к лесным зверям?»
Наступил вечер, и обитатели бедной избушки сели читать Святое Писание. Там они прочли прекрасные слова о милосердии ко всем малым, даже к врагам и к зверям. Они прочли также, что только тот дар ценен, который дан от доброго сердца.
Когда обитатели избушки кончили читать Святое Писание, они помолились Богу и сели за скромную трапезу. У них было только то, что привезли дети из деревни. Дети же сказали, что будут есть черствый хлеб и запивать его водою, и оставили родителям лучшую часть.
Родители не согласились и с радостью поделились с детьми двумя свежими хлебами и пол крынкой молока, которое было для них большим лакомством.
В то время, как они ели, они заметили нечто очень странное. Они отламывали от хлебов куски один за другим, а хлебы не уменьшались; они отливали из крынки одну кружку за другой, а молока оставалось в крынке все столько же.
Только-что они выразили свое удивление по этому поводу, как услышали, что кто-то царапается в маленькое окошечко. И что же?
У окошка стояли волк и медведь, положив передние лапы на подоконник. Оба зверя лукаво ухмылялись и ласково кивали головами в знак благодарности.
Тогда старик, старуха и дети поняли, что Бог благословил тот маленький запас пищи, который у них был. И они горячо возблагодарили Бога.
На следующее утро, когда они возвратились домой от ранней обедни, предполагая, что дома у них нет ничего, кроме черствого хлеба и ведра воды, они нашли, к своему великому удивлению, два хлеба и пол крынки молока — совершенно свежие, как и накануне. И так это продолжалось и дальше.
Пока стояла избушка, и пока в ней жили добрые люди, у них всегда неизменно было два свежих хлеба и пол крынки молока, и ни то, ни другое никогда не уменьшалось.
А веселое чириканье воробьев привлекало каждое лето солнечные лучи на маленькое поле бедного крестьянина, так что урожай на этом поле был всегда сам-двадцать и сам-пятьдесят (во сколько раз собрал больше, чем посеял, такой и «сам»), когда на других полях почти ничего не родилось. И в бедной избушке царили довольство, труд, благочестие и милосердие.
А богатый крестьянин объелся жирной ветчиной в рождественский сочельник, и ему стало нехорошо. Чтобы подбодриться, он стал пить пиво, но от этого он почувствовал себя еще хуже.
Солнце уже не освещало весело его обширные поля, и они стали давать плохие урожаи, а закрома его часто стояли пустыми.
— Это оттого, что мы слишком много отдаем бедным, — сказал он.
— Мы недостаточно богаты, жена, мы недостаточно богаты; гони всех нищих!
Так они и делали, и все-таки закрома стояли пустые.
— Мы едим слишком много, — решил старик, — и они стали есть только раз в день, но и это не помогло.
Волки и медведи резали его лошадей, коров и баранов. В глаза ему смотрела нищета, и старик не мог взять в толк, как это могло случиться, раз все у него в хозяйстве было устроено так разумно.
— Нет, мы едим слишком много и слишком хорошо, — сказал он однажды.
— Надо печь хлеб с примесью еловых шишек, а суп варить из брусничной зелени. Но, говорю тебе, жена, не давай ничего ни животным, ни нищим! Мы недостаточно богаты для того, чтобы быть милосердыми.
— Я пойду в ту бедную избушку на другой стороне озера, — сказала старуха, — и спрошу у хозяев, отчего это происходит, что у них всегда есть хлеб, тогда как мы терпим нужду.
— Пойди, спроси, — сказал старик, — я уверен, что это оттого, что они бережливее нас.
Старуха отправилась на другой берег озера и вернулась со следующем ответом: «люди в маленькой избушке отдавали свой последний хлеб бедным, и никогда не терпели нужды, ибо Господь благословлял их и воздавал им сторицею».
— Странно, — сказал старик.
— Вот возьми наш последний хлеб и брось его бездельникам — нищим на большой дороге, да скажи им, чтобы они убирались на все четыре стороны.
— Нет, — сказала старуха, — этого мало.
— Если давать, то надо давать от доброго сердца.
— Неужели? — удивился старик.
— Ну, хорошо, дай от доброго сердца, но только с условием: пусть Бог воздаст нам за это сторицею. Мы недостаточно богаты для того, чтобы раздавать наше добро даром.
— Надо давать без всяких условий, — сказала старуха.
— Что? Нельзя даже рассчитывать на благодарность!
— Неблагодарность встречается часто, но все-таки надо давать.
— Нет, это удивительно, — сказал старик, с сомнением покачивая головой.
— У кого же хватит на это средств?
Старуха сказала:
— Царь Давид, в одном из своих псалмов, говорит: «я был молод и состарился, и никогда я еще не видал, чтобы праведный оставался покинутым в одиночестве, а его дети оставались без хлеба.
— Послушай, жена, — сказал старик, — на гумне лежит сноп не молоченной ржи. Прибережем его к Рождеству для воробьев. Начнем с них.
Видео: Загадки логические из СССР
Сказка лесной дед и царевич
