Содержание
Народные предания
Хоботы змеиные
Змей или смерч
Змей и миражи
Это описание (составленное из фрагментов различных былинных текстов) довольно типично, однако само происшествие не становится в силу этого менее таинственным.
После полудня стояла тяжелая, «непомерная» жара. Добрыня, облаченный в богатырские доспехи, подъехал к Пучай – реке — напоить своего доброго коня. «Зла относлива» была река, с сильными струйными течениями и водоворотами.
И вдруг…
Не успел Добрыня словца смолвити —
Ветра нет, да тучу нанесло,
Тучи нет, да будто дождь дождит,
Ай дождя-то нет, да только гром гремит,
Гром гремит да свищет молния –
А как летит Змеище Горынище
* * *
А отбил он у змеи да ведь три хобота,
А три хобота отбил да что ни лучши их.
Да й летела-то змеищо через Киев-град,
Ко сырой земли змеинищо припадала,
Унесла она у князя у Владимира,
Унесла-то племничку любимую,
Да прекрасную Забавушку Путятицну…
Народные предания
Очень многие народные предания повествуют о поединках легендарных богатырей с их злейшим врагом — Змеем Горынычем. Образ Змея был некогда одним из центральных в мировосприятии человека.
Он сложен, неоднозначен: кроме привычных мифических толкований (символ врага, уводящего людей в «полон»), в нем отчетливо проступают признаки различных стихийных явлений.
Е. П. Борисенков и В. М. Пасецкий в своей книге «Экстремальные явления в русских летописях» (1983) усматривают в описаниях Змея генетическую связь с таким величественным и некогда таинственным феноменом, как полярное сияние.
Однако непредвзятое ознакомление с соответствующими источниками вызывает в большинстве случаев иные ассоциации. Так, А. Н. Афанасьев в свое время («Поэтические воззрения славян на природу», 1865 — 1869; см.: «Древо жизни», 1983) указывал:
«В отписках 1662 — 1663 годов о метеорах, виденных в Белозерском уезде, в селе Новая Ерга, в морозную ночь 22 ноября, читаем (все цитаты сверены по «Полному собранию русских летописей» и в необходимых случаях дополнены):
«явися, аки звезда великая и покатись по небу со скоростию яко молния, и небу раздвоитися, и протяжеся по небу яко змий, голова в огни и хобот и стояло с пол часа».
О том же событии, наблюдавшемся из Кирилло — Белозерского — монастыря по захождении солнца, сказано:
«стал яко облак мутен, и протяжеся от него по небу яко змий великий, голова во огни, и пошел из него дым, и учал в нем быть шум яко гром».
А вот еще несколько любопытных летописных свидетельств:
«В лето 6536 (1028). Знамение явися на небеси змиево, яко видети всей земле…» «Бысь знамение: того места, где звезда была на небеси, явися яко змий образом без главы; стояше стан недалече от земля на небеси, и зрящим людям, ино, яко хобот, хвост сбираше, и бысть яко бочка. И спаде на землю огнем, и бысть яко дым по земли…»
«В лето 1144. Бысь знамение. За Днепром в Киевской волости: летящу по небеси до земля, яко кругу огнену, и остася по следу его знамение в образе змиа великого, и стоя по небу с час дневной и разидеся…»
А в лето 6599 (1091), когда Всеволод был на охоте за Вышгородом, («спаде превеликий змий от небесе, и ужасошася вси людие. И земля стукну, и мнози слышаше (земля стукну мнозе слышашая»).
Подобные фрагменты (а их в летописях немало), довольно прозрачные соображения по этимологии слова «Горыныч» («Змей Горыныч» происходит от слова «гора»… означающая сына горы, т. е. горы — тучи»).
А также свидетельства современников («Змей, говорят крестьяне, летит по поднебесью в виде огненного шара и рассыпается искрами, словно горячее железо, когда его куют молотом») позволили А. Н. Афанасьеву нарисовать яркую обобщающую картину.
Змей, по его словам, «несется черным клубом, а из раскрытой пасти его валит дым и пламя… черная туча в полете… клубится подобными дыму парами и дышит огнем, т. е. вместе с бурными вихрями выдыхает из себя и грозовое пламя».
И хотя читатель, воспитанный на дискуссиях по проблеме «Тунгусского дива», увидит в данной зарисовке, скорее всего, метафорическое описание болида, сам автор «Поэтических воззрений» рассуждал иначе.
По убеждению Афанасьева, в большинстве случаев, когда речь заходит о змее, имеются в виду молния и прочие грозовые явления: «Шум грозовой бури сравнивали с шипением змеи. По свидетельству русских сказок и былин, огненный змей поднимает страшный свист и шип, голос его подобен завыванию вихрей».
Похожих взглядов придерживался В. Я. Пропп («Русский героический эпос»), считая, что Змей в его древнейшей форме представляет природные стихии, воплощает в себе фантастическое существо, мифического хозяина стихий (огня, воды, гор) и небесных сил (дождя и грозы), опасных и губительных для человека.
Аналогичная точка зрения нашла отражение даже в изданной в конце прошлого века энциклопедии С. Н. Южакова: «Некоторые представители «мифологической» школы объясняют змееборчество народными воззрениями на природу: богатырь, олицетворяющий собою солнце, побеждает дракона, грозовую тучу; золото или живая вода обозначают благотворный дождь».
Казалось бы, расследование можно считать законченным. Змей Горыныч — это скорее всего символический образ повседневных (гроза) и сравнительно редких (болиды) природных явлений, обретший черты «врага лютого», по всей вероятности, под влиянием потрясавших Древнюю Русь нашествий иноземных захватчиков…
Хоботы змеиные
Да, но что явилось прообразом такой загадочной, но вместе с тем конкретной детали, как многочисленные «хоботы змеиные», которыми можно схватить доблестного богатыря и «во нору снести» и об отсечении которых тот заботится в первую очередь?
Обратимся к другому месту исследования Афанасьева, где он пишет о воззрениях древних славян на такое общеизвестное и вполне понятное ныне явление как радуга.
«Радуга — тождественно с церк. — славянским «туча» и дает повод думать, что-то же самое представление пьющего, вытягивающего воду насоса, какое соединялось с радугой, присваивалось и туче.
Свидетельства, сохранившиеся в старинных толковых словарях, подтверждают это до несомненности. Так, в «Толковании неудобопознаваемым речам» (XIII в.) под словом «смерч» читаем такое объяснение:
«пиавица, облак дождевен, иже воду от море взимает, яко в губу, и паки проливает на земля».
То же толкование вошло и в словари Берынды и Зизания:
«сморщ — облок, который, с неба спустившися, воду с моря смокчет».
По замечанию Лавровского (автор «Исследования о мифических верованиях у славян»), свидетельства эти доказывают, что подобное «представление о радуге не есть первоначальное, а перенесено (на нее) от древнейшего взгляда на облако как на смерч, пьющий воду из вместилищ ее на земле, чем, конечно, определяется образование облаков из испарений».
Змей или смерч
Мы же думаем, что первоначальный источник предания кроется в представлении молнии — змеем, высасывающим дождевую воду из небесных морей, озер, рек и колодцев (метафоры дождевых туч); представление это, при забвении коренного смысла древнего метафорического языка, понятно было буквально как поглощение чудесным змеем земных вод и совпало с идеей крутящегося смерча.
Далее, так как, с одной стороны, сама дожденосная туча, по древнеарийскому воззрению, уподоблялась змею, а с другой стороны, и радуга своею формою наводила на то же сближение ее с изгибающеюся небесною змеею, то отсюда пошло представление о ней как о гигантском змее, пьющем моря, реки, озера…
У литовцев радуга — smakas, но «смок» — змей, буквально: сосун, что вполне соответствует народному сравнению радуги с насосом».
При всем уважении к А. Н. Афанасьеву, невольно возникает подозрение, что его настолько ослепила идея Змея-Молнии, что он попросту не желает замечать еще одну, само собой напрашивающуюся аналогию: ЗМЕЙ — СМЕРЧ.
«Исчезая, смерч постепенно бледнел и рвался посередине. Нижняя часть падала в воду, верхняя уходила в облако… Два раза около смерча образовывались другие смерчи, но меньшего размера и быстро исчезавшие…
В верхнем конце смерча, в месте соединения его с облаком, брызги воды собирались в ровную горизонтальную трубу длиной в полтора раза больше самого смерча. Эта колоссальная, заполненная водой труба выделялась очень отчетливо, т. к. была гораздо светлее общего черного фона тучи.
Смерч непрерывно изгибался, но неизменно сохранял вертикальное положение. Водяная труба извивалась в облаках, точно огромная змея. Когда смерч исчез, на его месте остался бурно кипящий котел; лишь постепенно вода затихла».
Это описание явления, имевшего место 14 октября 1928 года на озере Иссык-Куль, позаимствовано из книги Н. В. Колобкова «Воздушный океан и его жизнь» (1957). Слова «смерч» и «змей» схожи даже на первый взгляд.
Именно смерч концентрирует в себе небесные силы, а также стихии воды и огня: свидетели, которым удалось заглянуть снизу в его воронку, утверждают, что наблюдали внутри «хобота» многочисленные молнии. Иными словами, «пасть» оказалась «огнедышащей»!
Смерч переносит людей. На десятки, сотни, а иногда и тысячи метров. 12 апреля 1927 года в штате Арканзас смерч поднял ребенка, протащил его по воздуху 4,5 км и опустил на землю. Ребенок отделался легкими царапинами. Этот же смерч перенес на 11 км женщину (правда, ей это стоило жизни).
Женщин, кстати, смерч «похищает» чаще мужчин — их одежда обладает гораздо большей площадью сопротивления. При движении смерч как бы «прыгает»: ослабляясь, поджимает свою воронку к «материнскому» облаку, а усиливаясь, вновь опускает ее ближе к земле.
На море и в пустыне часто появляются змееобразные и бичеподобные смерчи. Они обладают наименьшей шириной и наибольшей длиной. Сильные смерчи чаще всего имеют по три воронки, иные же расплетаются еще на несколько хоботов.
14 октября 1960 года на Мальте из материнского облака образовалось 13 смерчей.
«Перед каждым образованием воронки в смерчевом облаке наблюдалось вращательное движение. Рельеф земли не имел никакого отношения к возникновению воронки: она опускалась в результате явлений внутри смерчевого облака».
Смерчи сопровождаются звуковыми и электрическими явлениями. Некоторые сравнивают рев, вой и грохот, сопутствующие смерчу, с «шипением тысяч змей». «Мощные вихревые движения, порождающие смерчи, значительно усиливают электрические явления и придают им своеобразный характер и необыкновенную интенсивность.
Во время смерча Жу (Франция, 19 августа 1890 года) неоднократно наблюдались шаровые молнии, «шары из огня». Иногда короткие и широкие листовые молнии окружают смерч. Иногда вся его поверхность светится странным желтоватым сиянием… Бывает, что образуются огненные столбы и медленно движутся».
«Центральные области нашей страны действительно являются центром значительной деятельности смерчей. Русская равнина — на ней часты зарождения смерчевых облаков».
Все эти сведения почерпнуты из книг Д. В. Наливкина «Ураганы, бури и смерчи» (1969) и «Смерчи» (1984). Но у всех живы в памяти события, которые отразиться в этих трудах попросту не успели. Ровно два года назад сильнейший смерч прошел по Ивановской, Костромской и Ярославской областям. Он быстро двигался на север, имея вид темного облака с воронкообразным вихрем — выступом.
«Нижний конец этого облачного «хобота» то поднимался, то опускался вновь, было хорошо видно, как массы воздуха быстро вращались, выбрасывая захваченное с земли. Все это напоминало кипящий котел: внутри хобот светился, слышался свист и гул, похожий на рев реактивного самолета.
От хобота отрывались «рукава», которые, то разлетались, то вновь соединялись», — описывали это явление Б. Е. Песков, А. И. Снитковский, Г. В. Хохлов в журнале «Земля и Вселенная».
Каждой эпохе присущи свои сравнения. Тысячу лет назад никому не пришло бы в голову уподоблять смерч реактивному самолету. Легко видеть, что наш новый знакомый удовлетворяет многим приметам сказочного дракона.
Умеет летать; несет неисчислимые бедствия и разрушения; массивное тело его, скрытое в тучах, извивается как змея; к земле опускаются (иногда «припадая» к ней) «хоботы» (или «шеи»), завершающиеся «огнедышащими» воронками; бывает таковых три, а бывает и за дюжину; он нередок в центральных областях надшей страны; крадет домашний скот и людей, особенно женщин; иногда отпускает их подобру-поздорову, иногда убивает…
Да, но если Змей Горыныч — это действительно смерч, то каким образом удавалось легендарным русским богатырям не только вступать в сражение с чудовищем, но и одерживать впечатляющие победы?
Легче всего, разумеется, заключить, что в данном случае молва выдает желаемое за действительное. Но не будем спешить с выводами.
Змей и миражи
«Море волнуется при полном безветрии, — описывал некогда аббат Шуази свои впечатления от путешествия в Сиам (нынешний Таиланд). — Вдали виднеется пятно зарождающегося вихря — великолепно, он нас подтолкнет. Но пятно приближается, а ветра все нет, только дождь.
Вечером появляются укрепленные замки, башни, церкви, деревни, не говоря уже о бесчисленных отвратительных чудовищах (перед появлением смерчей довольно часто наблюдаются миражи.), и вдруг все это исчезает, хотя мы не ощутили ни малейшего ветерка.
И вот мы видим морской насос. Это нечто вроде водяного столба, вздымающегося из моря до самых облаков. Горе кораблю, на который он обрушится. Когда он приближается, по нему бьют из пушек, и, если удается в него попасть, он рассыпается».
Как поясняет Н. В. Колобков, ядра разрывали смерч пополам — нижняя часть рушилась, верхняя уходила в облака. Итак, выстрел из пушки — очевидно, чугунным ядром. А как поступил Добрыня? Взял «колпак земли греческой» (чугунный богатырский шлем) «по весу в целых три пуда» и… «отбил он у змеи да ведь три хобота, а три хобота отбил да что ни лучши их». А что? Похоже!
Кстати, так действовал в аналогичных ситуациях и другой былинный герой:
«У Ильи Муромца разгорелось сердце богатырское, схватил с головушки шляпку земли греческой, и ляпнул он в Идолище поганое, и рассек он Идолище на полы».
Но не только «шляпками земли греческой» (не отсюда ли, кстати, пошло известное выражение «шапками закидаем»?), как мы помним, сражались со Змеями русские богатыри. Нередко они брались в таких ситуациях и за главное свое оружие — знаменитый меч — кладенец. И катились головы змеевы одна за другой да по сырой степи… Так ли уж это невероятно?
«Когда моряки замечают их приближение, — писал один из очевидцев в 1643 году, — они обнажают мечи и другое холодное оружие, выходят на нос корабля или на борт, со стороны которого движется вихрь, и стучат клинками друг о друга. Так они отгоняют вихри в сторону» (сб. «Море», 1960).
А вот слова И. В. Петрянова — Соколова:
«Храбрец, повстречавший смерч на своем пути, должен, не дрогнув, метнуть в него кинжал: смерч исчезнет, а на стальном лезвии останутся капли холодной росы — это «кровь шайтана», пораженного смелым воином»…
Возможно ли такое хотя бы в принципе?
8 января 1894 года на IX съезде русских естествоиспытателей и врачей, проходившем в Москве, Н. Е. Жуковский выступил с сообщением «К вопросу о разрезании вихревых шнуров» (а именно к этому классу физических объектов следует, очевидно, отнести смерчи).
«Резкое уклонение вихревого кольца от подносимого ножа собственно замечается в том случае, когда мы желаем разрезать кольцо, поднося нож сбоку (опыты Томсона). Если острие ножа направлено по диаметру кольца, то оно набегает на нож, кольцо разделится на два полукольца, опирающиеся своими концами на бока ножа. Эти полукольца, проскользя по ножу, воссоединятся опять в вихревое кольцо».
Когда же острие клина направлено параллельно оси прямолинейного вихревого шнура, «вихревой шнур уклоняется от подносимого к нему острия клина. Нельзя разрезать вихревой шнур вдоль его длины».
Таким образом, разрезать вихревой шнур можно только поперек. Но именно такова и была цель былинных богатырей! Так почему бы не предложить, что люди умели укрощать такое грозное явление природы, как смерч, уже в стародавние, скрытые от нас времена?..
Кузьмин В.
Видео: Клад из прошлой жизни или наследство от пирата
Соловей разбойник – исторические исследования таинственного персонажа
Сказка лесной дед и царевич
Сказка премудрый Климка
Необычные реальные истории – загадочные лесные существа
Феникс – мифы и сказания о птице Феникс
